Валерий Маруга - Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО

Уже третий день подряд в одной из камер шестого поста грубо нарушались правила установленного режима содержания. Заключенные, в прошлом неоднократно судимые Фисун, Мулько и Зибунов, играли в самодельные карты. И не просто убивали время, а играли под интерес.

Ставки росли и ужесточались. Где-то около полуночи пахан камеры Фисун, тщательно перетасовав колоду, твердо заявил:

— Так-с, раскидываю карты, кому попадет пиковый туз, тот должен замочить мента. Лады?

— А ежели не сможет? — поинтересовался Мулько.

— Тогда опустим его.

— Прямо щас?

— Прямо щас.

Зибунов промолчал и съежился, он нутром почувствовал, что туз попадет именно ему, самому хилому из сокамерников, к тому же заподозренному в стукачестве.

Так и случилось: на третьем круге черное сердечко легло перед ним как роковая, безысходная метка. Зибунов облизал пересохшие губы и с трудом выдавил:

— Может, того, еще раз кинешь?

— Нет, мы уже решили, уговор обратного хода не имеет. Думай, у тебя есть выбор. Либо, либо…

Через полчаса Зибунов уже выламывался из камеры.

— Позови дежурного! — орал через «кормушку». — Не могу я здесь! Переведи в другую хату, бо вскроюсь!

Контролер вызвал начальника смены капитана внутренней службы Сиву и оперативного дежурного лейтенанта внутренней службы Тощего.

— Ты чего буянишь? — спросил Сива.

— Гражданин капитан, выведи на беседу, не могу я здесь находиться.

— А что такое?

— Да я потом расскажу.

И начальник дежурной смены, несмотря на позднее время, в нарушение инструкции об организации охраны и надзора за лицами, содержащимися в СИЗО и тюрьмах, дал команду открыть камеру и вывести Зибунова в следственный кабинет для беседы.

Зек сделал всего два шага по коридору, как положено, чуть согнувшись с руками за спиной. Остановился, как-то скорбно огляделся и неожиданно, резко выпрямившись, крюком снизу нанес удар в нижнюю челюсть лейтенанту Тощему.

Тот, как стоял, так и грохнул на каменный пол и вышиб затылком две кафельные плитки. Потерял сознание, получил сотрясение мозга третьей степени.

А Зибунова за это били. Тут же, на посту, и в карцере. Всеми подручными и специальными средствами. Надели наручники и еще молотили до посинения. Он только стонал и умолял:

— Все, все, хватит, братцы, я не хотел, больше не буду, простите, братцы…

Затем состоялось служебное разбирательство, следствие и суд. Капитана Сиву привлекли к дисциплинарной ответственности, объявили строгий выговор за халатное отношение к служебным обязанностям. А Зибунову к пяти имеющимся добавили еще два года.

Такова цена тюремной чести. Кстати, в данном случае — весьма незначительна.

Трагические инциденты захвата и освобождения заложников пронеслись ураганом, сеющим смерть и разрушения в длинной, замкнутой цепи учреждений пенитенциарной системы. Почти все колонии, тюрьмы и следственные изоляторы оказались напрочь лишенными иммунитета против вируса дикого насилия и вымогательства.

Несколько месяцев вынашивали план побега из СИЗО четыре рецидивиста из 66-й камеры пятого поста. Все строгачи, как на подбор, худые, жилистые и злобные с прозвищами «Штырь», «Крот», «Дьяк» и «Валет». Действовали нагло и решительно. В четыре часа утра «Штырь» замигал сигнальной лампочкой и забарабанил в дверь.

— Какого хрена ты стучишь? — сладко зевнул старший контролер прапорщик внутренней службы Митько Александр Степанович, нехотя отрывая спину от горячей батареи водяного отопления.

Поднялся с длинного коридорного коврика, свернутого в рулон, подошел к камере, открыл дверную форточку.

— Ну, чего тебе?

— Да вот, смотри, командир, человек кончается, — заголосил «Дьяк», указывая на «Штыря», который, скрючившись, катался по полу, — давай «скорую»! У него язва прорвалась!

Митько не поддался:

— Какая там язва под утро? Чего дуришь, «Штырь»?

— Ой, не могу, — хрипел тот, — дай таблетку, а то сконаюсь.

Митько порылся в аптечке, нашел две таблетки разного цвета и размера.

— Держи, — протянул кулак «Дьяку».

Однако злоумышленник вместо таблеток схватил контролера за кисть и дернул на себя. Митько от неожиданности сильно стукнулся лбом и прилип к камерной двери. К «кормушке» подскочил «Крот» и, не мешкая, вогнал заточку под ребра контролера на три пальца.

— Открывай дверь, а то загоню всю!

Прапорщик ойкнул и, извиваясь от боли, полез в карман за ключом.

— Выйми, гад, тогда открою, — еле выдавил из себя.

— Хорошо, открывай, — согласился «Крот» и выдернул окровавленную заточку, а «Дьяк» и «Валет» еще сильнее припечатали его к «кормушке».

Митько на ощупь вставил ключ и провернул два раза. Заключенные втащили контролера в камеру, залепили ему рану носовым платком и поставили новое условие:

— Вызывай начальника смены, а то тебе хана, крышка! — угрожал «Штырь», размахивая перед носом прапорщика самодельным ножом.

На самом деле им нужен был не дежурный помощник начальника следственного изолятора, а ключ электрокодового замка, так называемая «фишка», для выхода из корпуса. Митько позвонил на пульт дежурной части и дрожащим голосом попросил позвать к телефону капитана Ледяного.

— А что случилось? — спросила оператор Сербская Галя.

— Что-то я приболел, морозит, голова раскалывается. У него анальгин был.

— Это у тебя грипп, — поставила диагноз Сербская и передала его просьбу дежурному.

Капитан Ледяной не спеша подошел к корпусу, поднялся на пятый пост и остановился перед металлической решеткой. Коридор был пуст. Капитан насторожился.

— Митько, ты где?

— Здесь я, — прохрипел контролер из полуоткрытых дверей туалета, — живот свело.

— Этого еще не хватало, — поморщился дежурный, но в туалет вошел.

Тут он с ходу получил несколько мощных ударов по голове и по шее. Теряя сознание, Ледяной грохнулся на каменный пол. «Крот» и «Валет» с остервенением пинали его ногами, пока не увидели струйку крови, сочащуюся из рассеченной брови.

— Хватит, — остановил их «Дьяк», — он нам нужен живым. Облейте водой и поднимите на ноги. Теперь делаем, как условились: я со «Штырем» веду капитана в штаб, выламываем двери в кабинет начальника, звоним председателю облисполкома и требуем вертолет, оружие, деньги и водку. А ты, «Крот», открывай камеры, подымай тюрьму. Чуть что, мента — в расход.

Поставили Ледяного на ноги, отряхнули, вытерли кровь с лица и повели в административный корпус, оставляя за собой открытыми все решетки. Но на этом их удачливость оборвалась, фортуна обернулась задом. У «Крота» на первом же камерном замке заклинило ключ. Он исступленно вертел ним, пока не согнул. А решетка защелкнулась сама собой, когда из корпуса вышла первая тройка. Потянуло сквозняком, и ветер сделал свое доброе дело, толкнув глухую деревянную дверь. «Кроту» с «Валетом» ничего не оставалось, как затянуть полуживого Митька в камеру, забаррикадироваться и ждать.