Игорь Муромов - 100 великих любовниц

Случилось это в 1449 году. В течение нескольких недель король находился в аббатстве де Жюмьеж. Он тщательно готовился к осаде Арфлёра, который оставался ещё в руках врага, и проводил военные советы, на которых уточнялись детали предстоящего штурма. В редкие свободные минуты он с хмурым видом прогуливался по саду, и можно было подумать, что король не уверен в успешном исходе сражения. На самом деле он думал об Агнессе Сорель, которая находилась в Лоше и у которой вот-вот должны были начаться роды… Карл VII, завоевав герцогство Нормандию, с нетерпением ждал появления на свет своего четвёртого внебрачного ребёнка. «Может быть, на этот раз она подарит мне сына, — думал он. — Я так хотел бы иметь от неё сына».

Это желание не преследовало никаких политических целей, ибо Карл, у которого было пять законнорождённых детей от брака с Марией Анжуйской, уже имел наследника, дофина Людовика, и будущее династии его не беспокоило. Это было желание безумно влюблённого мужчины.

В один из январских дней, когда он медленно прогуливался, думая об Агнессе и о ребёнке, который вскоре должен был появиться на свет, он увидел бегущего к нему монаха аббатства: «Государь Там привезли мадемуазель Сорель в очень тяжёлом состоянии».

Карл VII побледнел и, забыв о королевской степенности, бросился к карете. Он с трудом узнал Даму де Боте — так сильно сказались на чертах её лица тяготы путешествия и так сильно обезобразила её фигуру беременность. Увидев короля, она привстала и улыбнулась.

«Это безумие, — воскликнул Карл VII, — приехать сюда в таком состоянии!»

«Мне надо было срочно вас увидеть, — тихо ответила Агнесса, — никто, кроме меня, не мог вам сказать то, о чём вы должны знать».

Король очень удивился её словам. Он проводил Агнессу в спальню, и она в изнеможении опустилась на постель. Карл, не дав ей передохнуть и минуты, встал у изголовья её кровати. И Агнесса поведала ему о том, что «некоторые из его поданных хотели его предать и выдать англичанам…»

Монарх не поверил ей. Несмотря на усталость, Агнесса с трудом продолжала говорить. Она рассказала королю всё до мельчайших подробностей о готовившемся заговоре и о заговорщиках, о намерениях которых ей стало случайно известно.

«Я приехала вас спасти», — сказала она.

Был ли заговор? Возможно. Но враги короля, узнав о том, что Агнесса проникла в их тайну, сочли разумным не предпринимать никаких действий…

Успокоенная тем, что успела сообщить королю о грозившей ему опасности, фаворитка уснула. Её сон был недолгим: у неё начались первые родовые схватки, и она, застонав, начала метаться в постели. Карл VII перевёз её в усадьбу в Меснил-су-Жюмьеж, в загородный дом, построенный для отдыха аббатов. Здесь на следующий день появилась на свет девочка, которой через полгода суждено было умереть. Летописец Жан Шартье повествует: «После родов Агнессу беспокоило расстройство желудка, которое продолжалось в течение длительного времени. Во время этой болезни она постоянно каялась в своих грехах. Часто вспоминала о Марии Магдалине, совершившей высший плотский грех, но раскаявшейся в нём и попросившей милости у всевышнего и Девы Марии. И, как истинная католичка, Агнесса проводила целые часы за чтением молитв. Она высказывала все свои желания и составила завещание, где назвала людей, которым хотела бы помочь, оставив сумму в шестьдесят тысяч экю, полагающуюся за все их труды. Агнесса становилась всё хуже и хуже, она жалела, что её жизнь так коротка».

Наконец она попросила своего исповедника отца Дени отпустить ей грехи, и 9 февраля 1450 года, в шесть часов вечера, Агнесса Сорель, красавица из красавиц, скончалась.

Греческая гетера прославилась тем, что была натурщицей знаменитых художников Праксителя и Апеллеса. Статуя Афродиты Книдской — одно из самых выдающихся произведений IV века до н. э. Лучшим произведением Апеллеса считается изображение выходящей из моря Афродиты, написанное для храма Асклета.

Её настоящее имя было Мнесарет, но из-за желтоватого оттенка кожи девушку прозвали Фриной. Она родилась в маленьком городке Феспии. Повзрослев, превратилась в обладательницу столь великолепной фигуры, что просто не могла не оказаться в Афинах. Там она стала любовницей художника Апеллеса (он использовал её в качестве модели для своей Афродиты Анадиомены), а потом любовницей Праксителя и позировала ему для двух его Афродит — в одном варианте обнажённой, в другом — одетой.

Афинянин Пракситель изваял свою Афродиту за три с половиной века до нашей эры. Он сделал две статуи: ту, что была покрыта одеждой, предпочли жители острова Кос. Отвергнутую ими купили книдяне. И её слава, свидетельствовал римский учёный Плиний, была неизмеримо выше. Впоследствии её хотел купить у Книда царь Никомед, обещая простить огромный долг. Но жители города предпочли всё перенести, нежели расстаться со статуей.

«Афродиту Книдскую», сделанную из паросского мрамора и воздвигнутую посредине храма, описал древнегреческий писатель Лукиан: «…Она стоит гордая, с лёгкой усмешкой. Вся её красота ничем не скрыта, не окутана никакой одеждой; богиня обнажена, и только чресла слегка прикрывает она одной рукой. И так сильно искусство её творца, что камень, неподатливый и твёрдый по природе, как нельзя лучше подошёл для того, чтобы изваять из него каждую часть тела».

Такой видит Афродиту, богиню любви и красоты, почитавшуюся в Риме как Венера, один из персонажей Лукиана, некто Харикл. Его друг, напротив, созерцает богиню спокойно. Но когда путешественники, решив осмотреть статую со всех сторон, вошли в святилище сзади, этот афинянин вдруг закричал, обезумев: «О Геракл! Какая соразмерная спина! Какие покатые бока — как раз по ладоням, обнимающим их! Какой красивой линией изгибаются мышцы ягодиц! Они и не прилегают слишком плотно к костям из-за худобы, и не расплываются в чрезмерной полноте и тучности. А как сладостна улыбка этих ямочек, запечатлевшихся по обеим сторонам бёдер — и сказать трудно!»

С каким же чувством создавал свою Афродиту Пракситель? Современники утверждали, что он делал это, неотрывно глядя на гетеру Фрину. «Сотни тысяч паломников, которые молитвенно простирали руки в книдском святилище Афродиты и посылали поцелуи мраморной статуе, вслух восклицали: „Афродита, прекрасная Афродита!“ Но про себя они шептали: „Как ты прекрасна, Фрина, божественна твоя красота!“»

Когда Пракситель в знак любви предложил ей на выбор любую из бесценных скульптур в своей мастерской, она растерялась и попросила у него совета. Он промолчал. Через несколько дней она бросилась к нему на улице, крича, что его мастерская в огне. Он в отчаянии простонал: «Если сгорят „Сатир“ и „Эрос“, я погиб». Тогда Фрина призналась, что пожар — выдумка, выбрала «Эроса» и подарила его своей родной Феспии. Много лет он оставался там, привлекая внимание приезжих, пока его не захватил Нерон, лишь для того, чтобы самому потерять статую при пожаре в Риме.