Игорь Муромов - 100 великих любовниц

В детстве она читала Лакальпренеда, мадемуазель Скюдери, «Астрею» и «Дафниса и Хлою». Чувственные описания, которые она там нашла, распутство — не благоприятствовали ли они развитию известных наклонностей? По крайней мере, многие историки приводят фрагмент этого замечательного эротического романа, где Ликсония даёт уроки любви несведущему Дафнису, поделившемуся впоследствии своим новообретённым опытом с Хлоей.

В 1754 году Екатерина стала матерью. Кому она обязана материнским счастьем? Этот вопрос вызывает среди историков самые горячие споры. Прошло десять лет со времени замужества великой княгини, в течение которых союз с Петром оставался бесплодным. Отношения между супругами становились всё более и более холодными.

До 1772 года Екатерина была государыней, предававшейся развлечениям, как и все предшественницы. О её сердечных увлечениях говорили так же, как говорили об увлечениях Елизаветы, не больше. Десять лет императрица жила с графом Григорием Орловым, пытаясь привить ему собственные взгляды, вкусы и интересы.

В письме к Фридриху граф Сольмон пишет: «Благодаря усиливающейся страсти императрица пожелала ввести его (Орлова) в дела правления; она ввела его в комиссию, учреждённую для преобразования государства». Разумеется, вельможи, принцы, генералы чувствовали себя оскорблёнными тем, что им приходится ждать в приёмной господина Орлова, дабы присутствовать потом при его выходе. Граф Шереметев, обер-камергер, один из знатнейших и богатых русских вельмож, и другие, обязанные по своей должности сопровождать верхом экипаж императрицы, с горечью смотрели, как фаворит сидел рядом с государыней, тогда как они скакали верхом подле кареты. Впрочем, вельможи, которые помнили царствование Анны и ненавистную «бироновщину», находили нынешний режим довольно сносным. К тому же граф Орлов был от природы ленивым человеком. Екатерина сделала его командующим всей артиллерией русской армии, поставила во главе Вольного экономического общества.

С Орловым Екатерина рассталась в 1772 году, послав его в Фокшаны на переговоры с турками, заранее зная, что задание ему не по плечу. Этот человек рисковал ради неё жизнью, дал ей корону; и она любила его, или думала, что любит не одной только чувственной любовью. Расставшись с ним, она сильно страдала и в час его смерти оплакивала его искренними слезами.

После разрыва с Орловым в её жизнь вместе с Васильчиковым вошла роскошно-грубая и бесстыдная чувственность. В 1774 году при Потёмкине начался делёж власти с первыми встречными любовниками. Далее тянется целый ряд непрочных привязанностей: в июне 1778 года англичанин Гарри извещал о возвышении Корсакова, а в августе — о соискателях, которые добивались её внимания, поддерживаемые, с одной стороны, Потёмкиным, с другой — Паниным или Орловым. В сентябре её увлёк Страхов — шут низшей пробы, четыре месяца спустя — майор Семёновского полка Левашов; молодой человек, протеже графини Брюс, Свейковский заколол себя шпагой в отчаянии, что ему предпочли этого майора. Казалось, Корсаков снова займёт место любовника. Но ему противостоял Стоянов, затем он капитулировал перед Ланским, которого впоследствии сменил Дмитриев-Мамонов — тот, в свою очередь, уступил Милорадовичу и Миклашевскому… В 1795 году, в 63 года, Екатерина начала с Платоном Зубовым и, вероятно, также с его братом новую главу романа, который она «читала» уже с двадцатью другими предшественниками…

Екатерина хотела любить и быть любимой. Незаурядная женщина, исключительно одарённая интеллектуально, духовно и физически, она пользовалась неограниченной властью, свободой, независимостью. И в то же время это был не только призыв страсти. Как бы ни велика была её энергия, как бы ни твёрд был её ум и как бы ни высоко было её мнение о себе и своих достоинствах, она всегда испытывала необходимость в мужском разуме и мужской воле. Когда она писала Потёмкину, что она без него как без рук — это была не пустая фраза. В 1788 году фаворит был в Крыму, и Екатерина, умоляя его вернуться, писала, что его отсутствие повлекло за собой беспорядки в делах правления и отразилось на состоянии духа императрицы, «смущённой, подверженной постоянной боязни и колеблющейся без поддержки». И это ещё не всё. Когда Николай Салтыков, сохранивший за собой право говорить с императрицей откровенно, высказал своё удивление насчёт Зубова, отметив, что этот выбор не соответствует возрасту государыни, она ответила ему: «Ну что же! Я оказываю услуги государству, воспитывая молодых даровитых людей».

Действительно, императрица проводила с фаворитами время не только в любовных утехах, она также приобщала их к своим интересам и интеллектуальным занятиям. Ею руководило желание открыть в них задатки государственных деятелей, воспитать образцовых слуг Отечества и обрести близких себе по духу людей.

Вышколенный, прошедший через всю иерархию высших административных и военных должностей Потёмкин стал в конце концов видной исторической фигурой, всемогущим министром и немало сделал для прославления царствования своей повелительницы.

Когда по прихоти государыни Зорич поселился на несколько месяцев в специально предназначенных апартаментах, сообщавшихся с покоями императрицы потайной лестницей, он был просто гусарским майором. Впоследствии же он сыграл важную роль в истории развития народного образования. Фаворит создал план военной школы по образцу заграничных учреждений подобного рода.

17 сентября 1778 года Корберон отправил из Санкт-Петербурга депешу на имя графа Верженна: «В делах России замечается нечто вроде междуцарствия, которое происходит в промежутке времени между смещениями одного фаворита и водворением другого. Это событие затмевает всё остальное… Даже министры, на которых отражается это влияние, приостанавливают свои дела, пока окончательно утверждённый выбор фаворита не приведёт их умы в нормальное состояние и не придаст машине её обычный ход».

Правда, такие «междуцарствия» обычно бывали очень кратковременны. Только одно продлилось несколько месяцев — между временем Ланского в 1784 году и вступлением Ермолова. Чаще всего имя нового избранника объявлялось в течение суток после отставки предыдущего. В гвардейском полку всегда находилось два-три красавца офицера, мечтавших об объятиях императрицы. Счастливчик появлялся при дворе, представленный каким-нибудь вельможей. Последний же стремился лишь к одному — протолкнуть своего человека на пост, служивший источником богатства и почестей.

Племянник графа Чернышёва, князь Кантемир, молодой беспутный, обременённый долгами, но красивый малый, в течение нескольких недель кружил вокруг императрицы. Два раза притворившись, что ошибся дверьми, он входил в покои императрицы, но они были пусты; в третий раз князь добрался-таки до неё, упал к её ногам и умолял ответить на его страсть. Екатерина велела его арестовать, посадить в экипаж и отправить к дяде, чтобы тот образумил племянника. Императрица снисходительно относилась к такого рода безумствам. Потёмкину повезло больше: он добился своего положения временщика такой же дерзкой выходкой, хотя чаще всего положение фаворита достигалось путём придворных интриг.