Игорь Муромов - 100 великих любовниц

Вечером, возвратившись в свой дворец, он спросил о встреченной молодой женщине. Адъютант быстро вернулся с подробным докладом: «Это гражданка Полина Фуре, которая в мужском костюме приехала в Египет со своим мужем. Ей всего двадцать лет, но она пересекла пустыню под палящим солнцем без единой жалобы, хотя и крепкие солдаты падали на этом пути обессиленные. Весь 22-й стрелковый полк, где служит её муж, влюблён в неё, но относятся к ней с уважением. Она и муж — идеальная пара».

Маргарита-Полина Белиль, ученица модистки в Каркасоне, женила на себе племянника своей хозяйки, хорошенького лейтенанта 22-го полка конных егерей и стала госпожой Фуре. В самый разгар медового месяца её муж получил приказ отправляться в Египет.

…На одном из праздников два молоденьких лейтенанта главнокомандующего, Мерлен и Евгений Богарне, показывали друг другу госпожу Фуре; они восхищались ею так шумно, что Бонапарт тоже обратил на неё внимание. В тот же вечер он снова встретил её в Tivoli egyptien, бросив на неё выразительный взгляд, подошёл к ней, говорил любезности, долго стоял около неё. Потом в дело включились услужливые люди, в которых не было недостатка.

Расчёт ли то был или добродетель, но дама не сдалась сразу. Понадобились уверения, объяснения, письма, богатые подарки. Наконец дело наладилось. 17 декабря Фуре получил приказ доставить (на этот раз в одиночестве) на корабле «Охотник» в Италию депеши Директории; в Париже он должен был повидать Люсьена и Жозефа Бонапартов, после чего вернуться в Дамьетт. Он вернулся скорее, чем думали.

Тотчас же после отъезда Фуре Бонапарт пригласил его жену, а также многих других французских дам на обед. Она сидела рядом с ним, и он очень любезно потчевал её. Но вдруг, симулируя неловкое движение, опрокинул на неё графин с водой и увлёк её в свои апартаменты под тем предлогом, что ей необходимо привести в порядок туалет. Приличия были соблюдены. Только отсутствие генерала и госпожи Фуре длилось слишком долго, чтобы гости, оставшиеся за столом, могли сомневаться насчёт действительного характера происшествия.

Последние сомнения улетучились, когда увидели, что спешно меблируется дом по соседству с дворцом Эльфи-Бей, в котором жил Бонапарт. Полина только что успела поселиться в нём, как неожиданно вернулся Фуре.

…«Охотник» поднял паруса 28 декабря и на другой же день был захвачен английским судном «Лев»; у англичан, прекрасно осведомлённых о том, что творится во французской армии, хватило ехидства отпустить Фуре, взяв с него слово, что он не будет служить во враждебной армии, пока длится война.

Фуре, узнавший обо всём, приехал в Каир совершенно взбешённый и заставил свою супругу жестоко поплатиться за все вольности, которые она себе позволила. Чтобы избавиться от его вспышек, Полина потребовала развода, который и был объявлен в присутствии военного комиссара при армии. Фуре был отправлен в экспедицию в Сирию, а затем ему предписывалось вернуться во Францию.

После развода Полина, — которая снова приняла свою прежнюю фамилию Белиль, а в армии она была известна только под красивым именем Белилот, — вела себя как фаворитка Бонапарта. Она роскошно одевалась, обставила дом с невероятной роскошью, угощала у себя обедами генералов, с придворными почестями принимала армейских француженок, на прогулках или каталась с Бонапартом в карете, или гарцевала в генеральской форме, треуголке и на арабской лошади, обученной для неё. «Вот наша генеральша», — говорили солдаты. Остряки называли её Клиупатрой.

На шее на длинной цепочке она носила миниатюрный портрет своего любовника. Это была открытая связь, никого, впрочем, не шокировавшая. При каждом генеральном штабе республиканских армий можно было встретить, после 1792-го года, молодых женщин в мужском платье, служивших иногда адъютантами (например, девица де Ферниг), а чаще нёсших иную службу (как Иллирина де Моранси, Ида Сент-Эльм и многие другие).

Мужской костюм был тогда необходимым предметом в гардеробе женщины, жившей свободно, и обычай привозить с собой на войну любовницу или даже жену укоренился среди генералов так глубоко, что во время испанских походов, вплоть до конца Империи, ни один из них не отступил от него. Бонапарт был так влюблён в Белилот, что не скрывал от неё намерения развестись с Жозефиной и жениться на ней — на ученице из мастерской каркассонской модистки, — если только она родит ему ребёнка. Но — вот беда! «Глупенькая не умеет этого сделать», — говорил он с досадой. Тем, кто передавал ей эти слова, она отвечала: «Право же, я тут ни при чём!»

Во время экспедиции в Сирию она оставалась в Каире, и Бонапарт писал ей самые нежные письма. По возвращении, отправляясь во Францию, генерал приказал, чтобы бывшая госпожа Фуре приехала к нему как можно скорее, на первом же судне, которое будет готово. Он оставил ей тысячи луидоров на путешествие.

Клебер, преемник Бонапарта в командовании армией, посмотрел на это дело иначе. Он считал обладание Белилот одной из прерогатив главнокомандующего и всеми средствами препятствовал её отъезду.

Наконец он всё-таки отправляет её к Мену, коменданту Розеты.

Белилот попала в плен, затем была освобождена и наконец доставлена во Францию. Она приехала туда, когда уже произошло примирение между Жозефиной и Бонапартом, и 18 брюмера сделало её любовника первым сановником Республики, человеком, который должен был всем подавать пример достойной жизни и строгих нравов.

Утверждают, что он запретил тогда Белилот приезжать в Париж. Тем не менее, она появлялась с приятелями и во французском, и в других театрах. Но консул отказался принять её.

Зато Бонапарт был щедр на деньги: их он посылал ей каждый год и каждый раз, когда она просила. Он купил для неё дачный дом в окрестностях Парижа и помог устроить её брак с одним очень странным и малоразборчивым господином — Анри де Раншу, бывшим пехотным офицером.

Она занимала прекрасную квартиру на улице Наполеон, жила на широкую ногу, тратила деньги направо и налево, безумно отдавалась светской жизни, порхала по балам, спектаклям, принимала у себя многих русских, между прочим, Чернышёва, Нарышкина, Демидова, Тетенборна, хотя не пренебрегала при этом и французами. Любовниками её были в 1811 году майор Полен, адъютант Бертрана, и почти в то же самое время — Пейрюсс, брат кассира государственного Казначейства. Это не мешало ей часто показываться на глаза императору, ловить его взгляды, ждать его улыбки. На всех публичных зрелищах, на которых можно было ожидать его появления, она сидела в первом ряду. Однажды вечером, на одном из маскарадов, она узнала его, хотя на нём было домино, заговорила с ним, кокетничала, и по одному слову, которое он ей сказал или которое, может быть, только ей послышалось, решила, что ей удалось разбудить в нём воспоминание о прошлом. «Описать то радостное состояние, в котором я её нашёл на другой день, — не в моей власти», — писал Полен. Кто знает? Может быть, именно на другой день император послал ей 60 000 франков.