Дмитрий Десятерик - Альтернативная культура. Энциклопедия

Таким образом, андерграундное — не значит маргинальное. Просто любителю классической музыки бессмысленно даже включать приемник, чтобы найти хотя бы одну БМ-станцию, удовлетворяющую его вкусам. Поклонник артхауса не имеет шансов провести интересный вечер в кинотеатре большой прокатной сети, перегруженной голливудским попкорном. Заядлому книгочею придется предпринять немало усилий, чтобы откопать желаемый фолиант среди развалов макулатурных покет-буков («карманная книжка» — формат развлекательной литературы). Одним словом, права субкультурных меньшинств неуклонно игнорируются ради роста прибыли за счет максимального оглупления аудитории.

В качестве реакции на такое положение вещей и возникает А. Как понятие, подкрепленное соответствующими структурами, контркультурное подполье проявило себя в 1960-е годы. В первую очередь это касалось рок-музыки. Когда крупные звукозаписывающие компании начали активно работать в этой области, вознося до уровня мегазвезд одних исполнителей и игнорируя других, А. расцвел по-настоящему. В первую очередь это касалось, конечно же, кислотного подполья — рок-групп, вдохновлявшихся идеями Тимоти Лири и Кена Кизи, таких, как Grateful Dead. ЛСД-вечеринки этой, во всех отношениях замечательной компании, давно вошли в хрестоматии по эпохе 1960-х годов. Даже в относительно открытом обществе, как американское, андерграундная позиция давала возможность высказываться и действовать, не оглядываясь на многие, тогда еще существовавшие условности. Чем упорнее администрация пыталась не замечать поднимавшегося пацифистского, антирасового, психоделического движения, тем сильнее оно становилось. В конце концов, произошло то, что и поныне служит моделью для любых подпольщиков: пассионарность А. превозмогла сдерживающие факторы. Подполье разразилось политической,сексуальной, наркотической,этнической революциями, как в США, так и в Европе. Знаменитый лозунг Сорбонны 1968 года: «Будь реалистом, требуй невозможного» — типично андерграундный. И, вполне закономерно, что многие идеи А. были восприняты и усвоены социумом, а многие подпольщики (те из них, кто выжил) благополучно интегрировались в оверграунд. Вызвав, в свою очередь, новую волну сопротивления.

В СССР любое подполье, даже самое эстетизированное, неизбежно принимало оттенок политического. То есть деятели советского А., будь то художники, рок-музыканты, писатели либо новые левые, желавшие быть «краснее» КПСС, рисковали гораздо больше, нежели их сверстники на Западе. Но зато и А. носил более принципиальный характер. Противостояние официозу обретало романтический, даже театральный модус, требовало сильнейших страстей, героев и жертв, предателей и палачей. Редчайшие появления «на поверхности», как правило, приводили к скандалам и репрессиям. Потому советский А. обжил пространство домашнего салона, сосредоточившись преимущественно на квартирах, кухнях и дачах, в отличие от западного, имевшего опору в частных клубах, заброшенных ангарах, паровозных депо и на фермерских полях. В какой-то момент сложилась парадоксальная ситуация — в А. оказалось все мало-мальски интересное из литературы, академической и рок- музыки, изобразительного искусства. Традиционная операция замещения была возможна не в силу талантов подполья, но только лишь с ослаблением государства. Острое оппонирование донельзя закалило советский А., сделало его суровым и даже во многих отношениях жестоким — что проявилось, когда начали массово печатать, к примеру, тексты Владимира Сорокина, Виктора Ерофеева, Эдуарда Лимонова. Более того, и поныне в русскоязычных странах существует немало этических и эстетических табу, благотворно влияющих на пополнение подполья. Жесткость и бескомпромиссность предыдущего поколения хорошо усвоена и нынешними экспериментаторами.

На Западе же ситуация принципиально иная. Шоу-бизнес достиг небывалой мобильности, и А.там просто не успевает пополняться достаточным количеством людей и концепций — все мало-мальски интересное очень быстро замечается и ставится на поток. При этом структуры, которые могли бы поддержать движение, — небольшие аудиолейблы, независимые издательства — заведомо проигрывают крупным корпорациям, стремящимся узурпировать весь рынок. Энергия сосредотачивается на социальном, не слишком продуктивном направлении, в сквотах либо социальных центрах, либо в борьбе с нормами политкорректности.

Впрочем, наличие непослушного, таинственного и пугающего Другого за (под) границами либерального миропорядка — очень продуктивный фактор. Где террорист — там и непротивленец, где рассвирепевший араб — там и рефлексирующий белый. Поэтому Россия, как раз размещенная на линии напряжения «Запад — Восток», или, точнее, «золотой миллиард — третий мир», густонаселенными подвалами оскудеет не скоро.

[Д. Десятерик]

СМ.: Другая Проза, Кислота, Мейнстрим, Панк, Самиздат, Сквот, Социальные Центры, Срамной Рок, Цензура.

АНТИГЛОБАЛИЗМ — совокупность движений, выступающих против глобального капитала и нового мирового порядка.

Когда рухнула Берлинская стена и распался СССР, антикоммунистическая истерия перешла в антикоммунистическую эйфорию. Однако лишенное интенсивной критики слева западное общество не заметило, как демократия превратилась в элемент биржевой игры. Правительства перестали быть настоящей властью, вынужденные действовать в рамках, установленных международной анонимной бюрократией. Самыми влиятельными людьми оказались не президенты, премьеры и канцлеры, а Билл Гейтс, Джордж Сорос или Тед Тернер, то есть люди, которых никто не избирал.

Нельзя сказать, что интеллектуалы не осознавали происходящего. Американский политолог Ноам Хомский писал о «Новом имперском порядке» сразу после краха СССР, но чудака, считавшего не только Советы, но и Штаты «империей зла», никто не принял всерьез. Гром грянул после мексиканского финансового краха начала 1990-х годов, следствием которого стало удачное развитие восстания сапатистов к югу от границы США. Парни в масках, говорившие от имени традиционных сообществ, озвучили новую критику всемирного капитала. Факты было невозможно игнорировать, и воспрявшая левая интеллигенция Франции бросилась на защиту идеалов гуманизма, демократии и благосостояния пролетариата и мелкой буржуазии. Из интеллектуальной игры парижских интеллектуалов и американских университетских преподавателей А. превратился в массовое движение.