Александр Кучинский - Преступники и преступления. Лагерная живопись, уголовный жаргон

ЯКОБСОНОВСКИЕ СТИРКИ — карты меченые.

Я КОРИТЬСЯ — бедствовать, нуждаться.

ЯКОРНИК — бедный, горемыка, нищий.

ЯКОРЬ — бедность, нищета.

Я К ТЕБЕ В ДОЛЮ НЕ ИДУ — я с тобой дела не имею.

ЯКШАТЬСЯ — знакомиться, здороваться.

ЯЛОВКА — женщина бездетная.

ЯМАННАЯ БИРКА — паспорт фальшивый.

ЯМКА — место реализации похищенного.

ЯРМАРКА — сборище проституток.

ЯРМАЧИТЬ — отбывать наказание.

ЯРМО — срок наказания.

ЯРМОЛИТЬ — трудиться, отрабатывать.

ЯРУС — пачка денег в банковской упаковке.

ЯРЫЖНИК — развратник (фетишист).

ЯСТРЕБ — еврей.

ЯШКАТЬСЯ — общаться, найти общий язык.

ЯШМАРИТЬ — работать на стройке.

ЯЩИК — гроб; посылка.

ЯЩУР — презрительная кличка.

В предыдущих книгах серии «Преступники и преступления» («Обычаи, язык, татуировки», «Паханы, авторитеты, воры в законе», «Антология заказного убийства») исследовались большей частью современные криминальные специальности. Нынешний преступный мир стал богаче (во всех смыслах), жестче, изощреннее. И все же он, как и всякий мир, имеет свою историю и предысторию. Читателю предлагается опыт исследований криминолога Александра Гурова, посвященный уголовной империи дореволюционной России.

До революции в России дифференциации преступников не существовало, за исключением деления воров на «урок» и «оребурок» (крупных и мелких преступников). Вместе с тем рецидивисты, например, объединялись в преступные сообщества («малины»), в каждом из которых консолидировалась определенная разновидность («масть») профессиональных преступников — карманные воры («ерши»), магазинные воры («городушники»), взломщики сейфов («медвежатники»), мошенники, использующие фальшивые украшения («фарма-зонщики»), карточные шулера и т. д. Такие объединения имели главаря («пахана»), делились на мелкие группы («братства») по два-пять человек для непосредственного совершения преступлений.

В «малинах» устанавливались определенные неформальные нормы поведения, однако они не выходили за рамки данной микрогруппы. Рассмотрим пять основных профессионализированных категорий преступников.

1. Грабители— наиболее опасная, хотя и малочисленная группа преступников, специализирующаяся на насильственном завладении имуществом (в уголовной среде они назывались «громилами»). Убийства ими чаще совершались при разбоях в помещениях (квартиры, магазины). Орудия преступления были самыми разнообразными (кистень, топор, веревка), однако в начале XX века, по свидетельству В. Лебедева, среди «громил» получили распространение финские ножи.

Уголовные традиции этой категории преступников соизмеряются веками. Жестокость способов совершения преступлений, вызывающая большой резонанс в обществе, тяжесть правовых последствий в случае разоблачения, специфика сбыта похищенного имущества обуславливали необходимость объединения грабителей в хорошо замаскированные общества, порой численностью до 100 и более человек. Например, в начале XX века Московским уголовно-розыскным отделением в результате длительной и очень хитроумно проведенной операции была обезврежена шайка «грабителей-убийц», в состав которой входило больше ста участников. Эта группа действовала на протяжении многих лет в районе Большой Грузинской дороги и имела разветвленные преступные связи среди местного населения. Жертвы свои преступники, как правило, убивали и сбрасывали в пропасть, поэтому никаких следов преступления не оставалось. По указанию центральных властей полиция направила в район действия грабителей опытного сыщика, который «после долгого путешествия по разным ресторанам, духанам и вертепам воровских пристанищ» напал на след шайки и внедрился в ее состав.

Длительное занятие насильственным промыслом вырабатывало не только профессиональную привычку, но и нравственное кредо преступников в отношении самого занятия и даже своей жертвы. Известный в начале нынешнего столетия грабитель Полуляхов оправдывал, например, корыстные убийства «философией по Дарвину». Совершив с целью ограбления убийство пристава, его жены, кухарки, а затем из-за «жалости» ребенка (как же он будет жить после увиденного!), Полуляхов говорил: «Человек ест птицу, птица ест мошку, мошка еще кого-нибудь ест. И человек ест птицу не потому, что он на нее зол, а потому, что ему есть хочется. А как птице от этого — он не думает: есть хочется и он ест. И птица не думает, каково мошке, а думает только, что ей нужно. Так и все. Один ловит человека, который ему ничего не сделал. Другой судит и в тюрьму сажает человека, который ему ничего дурного не сделал. Третий жизни лишает. Никто ни на кого не зол, а просто всякому есть хочется. Всякий себе как может добывает. Это и называется борьбой за существование». Комментарии здесь излишни. В такой «философии» проявилась жизненная позиция профессионального убийцы, который, кстати, был здоров и имел возможность работать.

Профессиональные «громилы», несмотря на достаточно простой способ завладения имуществом, предпочитали все же совершенствоваться на определенных приемах, которые выполнялись ими с большим мастерством. Одного такого «виртуоза», который душил свои жертвы руками, описывает В. Дорошевич. Наблюдая за ним на каторге, писатель заметил, что когда речь заходила о его преступлениях, Балдоха (так звали преступника) «удивительно воодушевлялся». А однажды показал ему, как это делается. Впечатление В. Дорошевича, испытавшего на себе действие профессионального душителя, было, по его словам, незабываемо: грабитель, писал В. Дорошевич, «как-то молниеносно подставил мне сзади ногу, одной рукой обхватил за талию, а другой — за горло. Я не успел действительно мигнуть, как очутился совершенно беспомощным у него на руках».

Несмотря на то, что в России корыстных убийств было достаточно много, все же профессиональные убийцы составляли исключительное меньшинство. О чем свидетельствуют данные не только официальных полицейских отчетов, но и анализ «блатной музыки»: количество слов, относящихся к этой «специальности», в уголовной лексике очень незначительно и относится преимущественно к общеуголовному жаргону.

Следует отметить, что подобные феномены типов преступников существовали в различные времена, и не только в России. Например, поэт-убийца Лессенер или клан Корню, члены которого воспитывали своих детей в духе насилия и преданности профессии убийцы.