Александр Кучинский - Преступники и преступления. Законы преступного мира. Паханы, авторитеты, воры в законе

Как известно, все подразделения по борьбе с организованной преступностью имели отделы, специализирующиеся на лидерах уголовно-преступной среды. Одно время сотрудники ГУОП МВД РФ, а также Московского РУОПа за год задерживали по нескольку десятков „воров в законе“. Чем это закончилось, рассказал мне знакомый сыщик, которому в откровенном разговоре один из его „подопечных“ — известный „законник“ — заявил: „Вы нас утомили. Мы сделаем все, чтобы вы больше не существовали“. Так и получилось: за минувший год в системе РУОПов произошли некоторые реорганизации, и подразделения по борьбе с „ворами в законе“ полностью исчезли».

Свирид лежал «в узде» пятый час. Длинная жесткая тряпка, заложенная через рот и привязанная за спиной к щиколоткам, превратилась для зека в раскаленный трос. Крик тонул в тряпке, глаза вылезали из орбит, скрученное в дугу тело уже не ныло, а разрывалось от боли. Мучилась и страдала каждая мышца, каждая клетка. Свирид, который уже дважды терял сознание, чувствовал, что еще немного, и его шейные позвонки не выдержат и треснут. Прибывшего через полчаса майора он встретил как своего спасителя, хотя именно этот майор и заковал его в страшную тряпку. Офицер спокойно обошел корчащегося на полу зека, сел за стол и окунулся в изучение бумаг. Этот спектакль длился еще пять минут. Наконец начальник оперчасти вызвал прапорщика и приказал развязать тряпку. Свирид долго не мог разогнуться и продолжал валяться на полу.

«Как, ласточка? — участливо спросил майор. — А я про тебя, дружище, совсем забыл и уже шел домой. Да вот пришлось вернуться за документами. Сейчас у меня мало времени, и я не буду тебя перевоспитывать. Свою совесть я оставил в детстве вместе с соплями. Тебя раздавят, как клопа. Твой позвоночник могут растереть в порошок, отбить почку, дать в голову двести двадцать вольт и, наконец, заморозить в изоляторе. На улице сегодня сорок градусов мороза, в камере на пять градусов теплее. Ты не умрешь, но выйдешь на волю инвалидом и оставшиеся два-три года будешь шататься по больницам и ждать звонка в деревянном бушлате. Твою инвалидность мы спишем на производственный травматизм. Если сдохнешь у нас, то это будет несчастный случай. Ну как перспектива? Радует? Через десять минут я поручу Рубероиду заняться тобой, но перед этим потрачу на тебя еще пару минут. Итак, через кого пришла в отряд анаша? Можешь подумать над вопросом минуту».

Майор вновь уткнулся в бумаги. Свирид понимал, что его равнодушие напускное, и что кум с тревогой ждет ответа. Неделю назад на оперативном совещании в УИДе УВД Свердловской области возник вопрос о служебном несоответствии замначальника ИТУ по оперативной работе майора внутренней службы Василия Чередных. За последние полгода в зону, где служил Чередных, девять раз прибывали водка и наркотические вещества. Были уволены трое вольнонаемных и прапорщик, гревшие санчасть и ШИЗО. Но это были мелкие успехи: основной канал нарководочного грева оставался в тени.

Лагерные стукачи доносили лишь о конечных эпизодах: Иванов обкурился, Петров проиграл в карты две бутылки «Столичной», Смирнов и Сидоров отправили на больничку пять «кораблей» (спичечных коробков) с анашой. Кум не стал трогать этих Ивановых, Петровых и Сидоровых, чтобы не спугнуть крупную рыбу. Как и всякий оперативник, Чередных дорожил стукачами и стремился вести с ними открытую игру. Каждый рассекреченный сексот бил, в первую очередь, по его репутации, и это могло сказаться на вербовке очередного зэка. После выговора с занесением в личное дело майору предложили небогатый выбор: или он начинает работать, или же его переводят на «алкашей» — в лечебно-трудовой профилакторий.

Едва Чередных отошел от служебной взбучки, как на его голову свалилось очередное ЧП. Три дня назад стукач, который в оперативных делах кума проходил под кличкой Муха, сообщил: в санчасть пришла «дурь». Позавчера в одной из камер ШИЗО дежурный застукал зэка с «узкими зрачками, отрешенным взглядом и неадекватным поведением». О том, что творилось в отрядах, майор узнает сегодня. Именно сегодня утром сексот под псевдонимом Нахал должен спровоцировать драку и сесть в штрафной изолятор, где прапорщик, которого братва окрестила Рубероид, возьмет всю информацию.

Рубероид был в зоне яркой личностью. На двухметрового верзилу хозчасть едва подобрала униформу. Широкое веснушчатое лицо прапорщика, украшенное двумя длинными шрамами и рядом стальных «фикс», производило удручающее впечатление. Его пудовый кулак, забивавший для хохмы в доску гвоздь, мог для той же хохмы прогуляться по ребрам зэка. Наряду со своими физическими качествами веснушчатый прапорщик имел в зоне славу недоумка. Никто из лагерного персонала не имел столько жалоб, как он. Осужденные штурмовали прокуратуру письмами, где фигурировали выбитые зубы, разорванные уши, вывихнутые плечи и другое членовредительство. Но всякий раз при очередном разбирательстве Рубероида прикрывал Чередных.

Между майором и прапорщиком уже давно сложились особые внеуставные отношения. Василий Сытник, он же Рубероид, был куму нужен. Бывший бульдозерист, чудом занесенный из украинского села на Урал, был глуповат. Однако не настолько, чтобы не поддержать игру, которую предложил ему Василий Чередных. Судьба распорядилась так, что кум и вертухай понимали друг друга с полуслова. Три года назад Рубероид, пролуживший в ИТУ лишь два месяца, прикрыл капитана внутренней службы Чередных, тогда еще обычного сотрудника оперативной части.

Капитану поручили допрос осужденного, и он переусердствовал. Злую шутку сыграло прескверное настроение и ехидные гримасы зэка. Опер уже не помнит детали самого допроса. В ушах стоит лишь хихиканье осужденного и его ненавистное «гражданин начальничек». Кулак капитана впечатался в скулу так, что раздался сухой хруст. Это могло означать только одно — сломана челюсть. Зэк даже не слетел со стула. Он остался сидеть, но в его глазах уже читалось удивление. Видимо, подследственный пытался понять, почему у него нарушен прикус. Наконец изо рта потекла кровь. Чередных, с отвращением наблюдая за этой картиной, вызвал Сытника и приказал ему отвести будущего пациента в санчасть.

На гориллообразном лице вошедшего Рубероида не дрогнул ни один мускул. Прапорщик молча посмотрел на бледного капитана, которому в этом году светило звание майора, взял за плечо окровавленного зэка и так же молча повел его к дверям. В это время на пороге вырос начальник оперчасти. Кум брезгливо поморщился и вопросительно посмотрел на опера. Майор тихо ненавидел капитана и сумел вызвать у того взаимное чувство. Чередных втайне мечтал занять кресло кума. Сам кум быстро пронюхал об этих мечтах и ждал удобного случая, чтобы их развеять. И вот удобный момент наступил.