Андрей Хорошевский - 100 знаменитых символов советской эпохи

Здесь мы плавно перейдём ко второй теме данной статьи. Термин «шабашка» и «шабашники» появился в лексиконе «русского советского» языка примерно тогда же, когда и аббревиатура ССО. Конечно, в официальных документах это название никогда не встречалось, но термин был настолько распространённым, а явление столь привычным, что мы даже не будем использовать в дальнейшем для него кавычки.

Современные словари русского языка определяют слово «шабашка» как «то же, что левый заработок», а «шабашника» — как «человека, который выполняет строительные, ремонтные и другие работы, заключая частные сделки по высоким ценам». Шабашка как явление существовала на Руси с давних пор. Как сказал в программе Леонида Парфёнова «Намедни» писатель Анатолий Стреляный, «Андрей Рублёв со товарищи были настоящими шабашниками. Только они расписывали храмы, а наши строили школы, больницы и коровники». В старину это называлось «отхожим промыслом», в советское же время «левый», неконтролируемый государством заработок стал шабашкой.

Условно шабашников можно разделить на две категории. Первая — те, кто подрабатывал недалеко от дома. Отработал штукатур или маляр на государственном строительном комбинате рабочий день, а вечером шёл на шабашку к своему знакомому. То же происходило и в деревне, строили все вместе, иногда за деньги, а иногда просто за хороший стол. Вторая категория шабашников — выезжавшие на заработки в другие края, иногда за тысячи километров от родного дома. Армянские или, например, западноукраинские строители формировали целые отряды и выезжали на шабашку на весь тёплый сезон, с мая по октябрь.

Как же относилось государство к такому чуждому социалистическому строю явлению, как шабашка? Формально шабашка, равно как и любой побочный и официально не оформленный заработок, была запрещена. Но по большому счёту, борьба с шабашниками велась только на идеологическом фронте. «Рвачи прилетели» — так изображали появление шабашников на деревне карикатуристы, а писатели-почвенники, представители оформившейся в 70-х так называемой «деревенской» школы, били тревогу. «На земле должны строить те, кто на ней живёт и работает», — говорили они. Однако за рамками идеологии шабашники были выгодны советскому режиму: с их помощью решались задачи, которые иным способом решить было невозможно.

Во многих регионах местные руководители негласно поддерживали шабашников и даже выделяли им технику, оборудование и материалы, которых не хватало для государственных строительных организаций. Объяснялось это просто: шабашники строили качественнее, а самое главное, быстрее, что позволяло области или району выполнить и перевыполнить план по капитальному строительству. А это, в свою очередь, означало для местного руководства хорошее отношение в центре, награды, премии и продвижение по служебной лестнице. И не важно, что в отчётах «трудовые подвиги» совершали исключительно государственные СМУ (строительно-монтажные управления) и тресты. Все были довольны: шабашники получали свои деньги, руководители — ордена и грамоты, а государство — жильё и сданные вовремя объекты.

Кроме того, в послевоенные годы стране катастрофически не хватало рабочей силы. Ситуация особенно обострялась летом, в период отпусков. Поставим себя на место какого-нибудь хозяйственника или руководителя строительной организации Крайнего Севера или Сибири. Северное лето, как известно, короткое, в это время дорог не то что каждый день — каждый час. И в это время вам на стол ложатся заявления работников, просящихся в отпуск. Отказал раз, отказал два, но ведь постоянно отказывать не будешь, в конце концов, работник имеет право ни отпуск. И возникает ситуация — вам нужно что-то срочно строить, а в это время половина ваших работников нежатся на пляжах Крыма и Кавказа, благо путёвки и билеты на самолёт стоили дёшево и северяне могли себе это позволить. Выхода было два — или написать заявление об увольнении, а покидать высокий пост, естественно, не хотелось, или обращаться к шабашникам. Вот почему руководители строительных и других организаций Севера и Сибири буквально заманивали шабашников к себе. Если стороны были довольны друг другом, между ними заключался договор о работе на следующий год, естественно, на бумаге не закреплённый, но оттого не менее крепкий. «Договор дороже денег». Так было и тогда, когда крестьяне и ремесленники расходились во все стороны Российской империи на «отхожий промысел», так было и в советское время, когда тысячи бригад шабашников ехали на заработки в разные уголки Советского Союза — туда, где не хватало рабочих рук и где их труд был нужен людям.

Наверняка многие из нас со школьных лет помнят упражнение, которое приходилось выполнять на уроках русского или украинского языка, — разбор предложения по частям речи. Нужно было определить подлежащее, сказуемое, прилагательное и подчеркнуть их соответствующими линиями. Попробуем провести подобный разбор текстов, но по символам эпохи. Для примера возьмём строчку из песни Владимира Высоцкого: «Вот дантист-надомник Рудик, // У него приёмник „Грюндиг“. // Он его ночами крутит, // Ловит, контра, ФРГ». Настоящий шедевр, что ни слово — то символ, характерное явление советской жизни.

«Дантист-надомник»… В принципе, такого явления, как «дантисты-надомники», частные ювелиры или, например, «цеховики», содержавшие подпольные цеха по изготовлению ширпотреба, в социалистической системе существовать не должно. Но они были, и в достаточно большом количестве. Частное предпринимательство, несмотря на запреты, существовало в СССР и даже весьма успешно развивалось. «Рудик» — уменьшительно-ласкательное от имени Рудольф. В первые послереволюционные годы советские граждане любили давать своим чадам имена вроде «Даздраперма» (от «Да здравствует Первое мая») или «Коминтерн». Но это увлечение быстро прошло, и на смену ему пришла мода называть детей иностранными именами. «Ловит, контра, ФРГ»… Здесь всё понятно. Едва ли не половина городского населения слушала иностранные радиостанции, вещавшие на СССР, так называемые «голоса», истории которых посвящена отдельная статья в этой книге. И наконец, «у него приёмник „Грюндиг“»… В советское время любой импортный ширпотреб, от полиэтиленового пакета (который, между прочим, мог стоить до пяти рублей — столько же, сколько и бутылка водки) до магнитофона и телевизора, был предметом мечтаний советского человека. Особым уважением пользовались товары, произведённые в капиталистических странах «загнивающего» Запада.

Для того чтобы приобрести что-нибудь импортное и дефицитное, существовало три варианта. Вариант первый — нужно было быть Большим Начальником или, по крайней мере, особой, приближённой к Большому Начальнику. Этот вариант — самый беспроигрышный и удачный. Но доступен он был очень немногим. Для «слуг народа», их родственников и хороших знакомых были открыты спецмагазины и спецраспределители, в которых было всё или, по крайней мере, почти всё, о чём можно было мечтать.