Игорь Мусский - 100 великих кумиров XX века

Из-за того, что все таксисты Рима знали Феллини, ему приходилось давать им щедрые чаевые, иначе они создали бы ему репутацию скупердяя. Таксисты часто спрашивали Феллини: «Фе-фе, почему вы не делаете более понятных фильмов?» Фе-фе было уменьшительным именем, которое употребляли его друзья, и газеты об этом написали, и некоторые таксисты начали так к нему обращаться. Феллини отвечал, что в своих фильмах он говорит правду, а правда никогда не бывает простой. Простой бывает только ложь, и поэтому все её понимают. К этому следует добавить, что даже фанатичные поклонники Феллини — а их много во всех странах — утверждают, что его фильмы нельзя воспринять с первого раза, они обязательно требуют многократного просмотра.

Женщины всегда носились с Фе-фе, от самой последней статистки до главной героини. Он помнил многих по именам и был весьма мил: «Какая великолепная задница!» Федерико симпатизировал Сандре Мило. Отношения с ней зашли так далеко, что Джульетта Мазина едва не подала на развод. Но семейный корабль выдержал испытание.

«Отношения с женщинами всегда были для меня серьёзной проблемой, — признавал Феллини. — И так странно иногда бывает, когда встречаешь ту, с которой имел мимолётный роман двадцать, тридцать или даже сорок лет назад. Она почему-то считает, что я ей чем-то обязан. Ну разве тем, что вспомнил её. Но иногда и вспомнить-то не удаётся. У Джульетты подобное держится в голове гораздо лучше, чем у меня. Иногда она помнит даже то, чего никогда не было».

Когда Феллини кто-то видел на прогулке с какой-то женщиной, газеты тут же сообщали. Ему вместе с Джульеттой приходилось публично опровергать слухи об их разводе. Джульетта всегда переживала и начинала подозревать, что нет дыма без огня. Часто даже верила в то, что читала в газетах.

Оказавшись на вершине успеха, Феллини обнаружил, что слава является не тем, чем её считают: «Когда я стал известным, я сориентировался, что слава дорого стоит. Люди считают, что успех порождает друзей, и думают, что у меня их множество, но они не понимают очень многих вещей. Люди из моего окружения всегда чего-то от меня хотят — или работать на моих фильмах, или взять у меня интервью. Среди толпы я чувствую себя невероятно одиноким. По отношению к знаменитостям люди позволяют себе поведение, недопустимое в обычной жизни. Они начинают копаться в мусорной корзине, подслушивают частные разговоры, допускают разные намёки. Я всегда говорил Джульетте, что абсолютно никогда мы не должны ссориться в публичном месте. Когда-то именно из-за этого мы поругались».

Феллини тяготило, что он как человек, наделённый славой, должен вести светский образ жизни. Однажды режиссёр признался, что не любит: светские приёмы, интервью, круглые столы, просьбы дать автограф, официальные обеды, тосты, речи, художественные выставки, театральные премьеры…

Западногерманский журналист Клаус Луттербек десять месяцев ждал, когда ему позволят поговорить с маэстро о его новом фильме. И вот долгожданная встреча. «Дорогой Клаус, — произнёс Феллини, — этот фильм я начал год назад. Больше я ничего не помню. Несколько глупостей, которые можно сказать по этому поводу, я уже сказал».

Луттербек спросил, как к режиссёру приходят идеи? «Очень просто: я подписываю договор, кладу в карман большой аванс, не хочу возвращать его и должен потому заставить идею прийти мне в голову. Это и есть вся правда о моём творческом процессе».

Всё интервью проходило в полушутливом тоне. Наконец в порыве откровенности Федерико признался Клаусу: «Я терпеть не могу интервью. Я их много дал, все без охоты, я считаю их дурной привычкой, смесью полицейского допроса с экзаменом. Я начинаю заикаться».

Феллини посещало очень много людей. Из-за того, что в Риме он был у себя дома, он должен был предоставлять им развлечения, и обычно его гости редко приходили одни. Положение мэтра режиссуры обязывало Федерико выдерживать определённый стиль жизни. «Из-за того, что я делаю дорогие фильмы, в которых показывается богатство, все думают, что я очень состоятельный человек, — сетовал Феллини. — Некоторые настолько в этом уверены, что ожидают от меня приглашения в Гранд-отель на ужин, чтобы поговорить о бизнесе. Я тогда их избегаю и прячусь дома».

Будучи знаменитым, узнаваемым людьми, живой достопримечательностью Рима, Феллини обнаружил, что слава и легенда — две разные вещи. «Легендой человек становится постепенно, так же как и стареет. Процесс незаметен ни со дня на день, ни с года на год, и неизвестно, когда это произошло. Так же как неизвестно, какой фильм станет последним из-за того, что вас решили отправить на пенсию».

В марте 1993 года режиссёр получил почётного «Оскара» за вклад в киноискусство. Феллини вдруг осознал, как много людей ценят его работу. Не только в Италии, но и в Америке. Это было величайшим потрясением: «Столько людей… Я не знал, заслужил ли я это. Столько симпатий, выражения признания, столько благодарных зрителей, столько людей, от души заинтересованных тем, что я делаю. Может, это значит, что мои фильмы им нравятся? Наверное, да».

30 октября 1993 года Федерико и Джульетта собирались отпраздновать в кругу друзей золотую свадьбу. Но за две недели до торжества Феллини попал в больницу с инсультом. И праздновать было нечего.

Посещение книжного магазина стало для Федерико последним выходом в свет. Все продавцы конечно же узнали знаменитого режиссёра и завели разговоры о кино, а один из них тут же предложил ему прочитать свой сценарий. Сбежались покупатели. Все желали ему скорейшего выздоровления. Феллини обычно не любил, когда его узнавали в магазине. Это неизбежно приводило к тому, что время покупок растягивалось, люди смотрели на него, смотрели, что он покупает. Он вообще не любил делать покупки, за исключением еды на Виа де ля Кроче. Теперь было иначе. Общество здоровых и любящих его людей доставило ему огромную радость.

В то время когда Феллини умирал, вокруг больницы толпились папарацци. Долгую агонию режиссёра они превратили в ходовой товар. Федерико Феллини умер 31 октября 1993 года.

Гроб с телом Феллини стоял в «Чинечитта» на фоне нарисованного неба, которое было декорацией к фильму «Интервью». Только Мастроянни высказался критически: «Восхваляют его теперь, когда он умер, вместо того чтобы дать ему делать фильмы, когда он жил. Теперь каждый говорит, что он был гением, но в течение последних нескольких лет никто и пальцем не шевельнул, чтобы ему помочь. Надо немножко подумать, чтобы понять, в чём заключалась его гениальность».

Когда Италия хоронила режиссёра, движение в Риме было остановлено. Многотысячная толпа провожала траурный кортеж аплодисментами по дорогам Италии — от Рима до фамильного склепа семьи Феллини в маленьком приморском городке Римини.