Я. Засурский - Писатели США. Краткие творческие биографии

Главное место в наследии Сантаяны занимают философские труды, написанные, как правило, ясным, отточенным языком и неизменно с некоторой меланхолией, — труды, которые были восприняты во многом как явление литературы: «Жизнь разума» (The Life of Reason, v.1-5, 1905–1906), «Скептицизм и животная вера» (Scepticism and Animal Faith, 1923), «Царства бытия» (The Realms of Being, v. 1–4,1927–1940), «Господство и власть» (Dominations and Powers: Reflections on Liberty, Society and Government, 1951). Ученик У. Джеймса и Дж. Ройса, Сантаяна принадлежит к школе так называемого критического реализма в американской философии начала XX в., прошел сложное развитие от субъективного идеализма в его во многом эклектичном и нестойком варианте рубежа веков к разновидности платонизма.

Важное место у Сантаяны занимает концепция идеальных сущностей. Сущность, или «форма», или «символ» — инструмент человеческого познания, придающий непознаваемому (стихийному) бытию качественную определенность (упорядоченность). «Формы», которые принимают вещи, более ясны, интересны и прекрасны, чем их непознаваемые субстанции. Дух, таким образом, «тень» материи. Сущность подобна сну — «нормальному сумасшествию», — ее действительное бытование проблематично. Однако этот скептицизм у Сантаяны сбалансирован с «животной верой» — которой обладает, в частности, «собака, хватающая кость», — интуитивной нацеленностью человека на материальную первооснову мира. Эта «вера» свидетельствует о существовании вещей, независимых от познания, но способных испытывать, в частности, психологическое (поэтическое) воздействие, а также служит барьером работе логического анализа, ставящего под сомнение существование чего бы то ни было.

Соответственно знание всегда субъективно и символично, и миф является единственной формой миропонимания. В этом смысле Сантаяна и называл философию поэзией.

Раздумья Сантаяны над судьбами современной культуры Запада отражаются в его эссеистике — «Поэзия варварства» (The Poetry of Barbarism, 1900), «Три философских поэта: Лукреций, Данте, Гете» (Three Philosophical Poets, 1910), «„Традиция благопристойности“ в американской философии» (The Genteel Tradition in American Philosophy, 1911), «Либерализм и культура» (Liberalism and Culture, 1915), — а также в собственно художественном творчестве.

В стихотворной драме «Люцифер: богословская трагедия» обсуждается попытка синтеза эллинизма и христианства, которая признается невозможной в силу непримиримости и, как считает автор, конечной неполноценности и того и другого. Люцифер — образ вечной горькой истины, «чьи безрадостные объятия всегда открыты для всех, кто готов упасть в них». Однако «восстание Люцифера», позволяющее вспомнить о сходном образе у А. Франса, тщетно. Несовершенство индивидуальной воли, игнорирующей материальное единство мира и выражающейся в воле к всезнанию, в солипсизме и эгоизме, неискоренимо. «Диалоги в чистилище» (Dialogues in Limbo, 1926), которые Сантаяна ставил выше всего остального написанного им «в поэзии», состоят из 10 диалогов. Среди спорящих на самые различные темы Демокрит, Алкивиад, Сократ, «Незнакомец» и др. Авторская точка зрения ближе всего Демокритовой, согласно которой «разум пробуждается в смертных при их последнем вздохе».

В романе «Последний пуританин» (The Last Puritan, A Memoir in the Form of the Novel, 1936) Сантаяна исследует истоки своей «любви-ненависти» к Новой Англии. Полагая, что пуританский характер «враждебен радости», он выступил против него с позиций эпикурейской морали. В романе, обнаруживающем перекличку с произведениями У. Пейтера («Марио-эпикуреец») и Ж. Гюисманса («Наоборот»), противопоставлены Оливер, последний представитель выродившегося пуританского рода, и Марио, светский повеса-гедонист. Совестливость Оливера не выдерживает проверки любовью, Марио же, сам того не желая, влюбляет в себя Розу, которая в свою очередь отвергает ухаживания обожающего ее Оливера за его чопорный интеллектуализм. Неудача в любви приводит героя к мучительной для него рефлексии. Логика повествования подводит к выводу, что для впечатлительного человека чувство долга невыносимо, так как постоянно рождает в нем неуверенность и парализует волю. В результате всего происшедшего Оливер отправляется на первую мировую войну, где, не снискав лавров, погибает. По словам автора, два героя-антипода романа «представляют те две крайности, которые я ощущал в себе еще со времен ранней юности». Сантаяне принадлежат также эссе о своих современниках (Б. Расселе, А. Бергсоне, Дж. Ройсе и др.), а также три тома мемуаров «Города и люди» (Persons and Places, 1944–1953).

Творчество Сантаяны оказало значительное, хотя часто и не прямое, воздействие на современников — Т. С. Элиота, Н. Фрая, поэтов-фьюджитивистов (Д. Дэвидсон, Дж. К. Рэнсом, А. Тейт), «новых критиков» (К. Брукс, Р. П. Уоррен и др).

Сароян (Saroyan), Уильям (31.VIII. 1908, Фресно, Калифорния — 10.V.1981, Париж) — прозаик, драматург. Выходец из семьи армянских иммигрантов. Свое творчество посвятил «английской речи, американской земле и душе Армении». Рано осиротевший, воспитывавшийся в приюте и с 7 лет вынужденный продавать на улицах газеты, а потом развозить телеграммы, он не получил систематического образования. Уже в детстве узнал жизнь иммигрантов во всей ее контрастности, отразившейся затем на страницах его книг.

Своим творческим принципом Сароян провозгласил осознанную нелитературность, считая, что «быть писателем — значит всегда быть на улицах, а люди на улицах — это и есть книга». Вместе с тем ему остались глубоко чужды натуралистические пристрастия: достоверность картинок повседневности, калейдоскопически мелькающих перед читателями его книг, расцвечена фантазией и гротеском, нередко связанным с образами и мотивами, пришедшими из армянского фольклора. Подобный сплав гротескности и безыскусной точности описания оказался органичным для Сарояна, воспринимавшего американскую действительность остраненно, поскольку нормы и понятия окружающей жизни оставались чужими и странными для человека, вынужденно к ней приспособившегося.

Мотив бездомности и поисков утраченной родины, занимающий одно из центральных мест в творчестве Сарояна, выражает специфический жизненный опыт американца в первом поколении. Однако под пером Сарояна этот мотив приобретает универсальное значение, поскольку бездомность понималась им как трагедия человека XX в., который всем характером урбанистической цивилизации обречен на утрату собственных корней, пополняя «толпу одиноких», текущую по тротуарам громадных и безликих городов.

Стремясь противостоять тенденциям стандартизации, остро проявившимся в американской действительности, Сароян представляет своим читателям тип чудака, фантазера, романтика, житейски неудачливого, но духовно прекрасного мечтателя, которому уготована трудная судьба. Этому персонажу присуща наивность мышления, его отличают непрактичность и созерцательность, сентиментальность и преданность возвышенным иллюзиям. Между героем и автором в прозе Сарояна нередко исчезает дистанция, и представления персонажа почти адекватны идеям писателя и в сильных, и в слабых их сторонах.