Николай Непомнящий - 100 великих загадок русской истории

На следующий день та же самая женщина по железной дороге и пешком сопроводила баронессу к Балтийскому морю, в «гнездо контрабандистов», мимо дома которых непрерывно ходили красноармейские патрули. Здесь она пробыла более суток, испытывая душевные волнения и щемящий сердце страх из-за перевозчика (ей сказали, что он изрядно напился), ночного шума, возни и ругани прибывших с товаром контрабандистов, кроме того, в окно можно было наблюдать то и дело появлявшиеся патрули.

Наконец та же верная, молчаливая финка на следующую штормовую ночь поместила ее в заваленную ящиками парусную лодку, в которой, кроме двух рыбаков, оказался некий неизвестный трусливый господин, уже побывавший в тюрьме за попытку бегства из России.

Преодолевая давящий душу страх, холод, шторм, неудобства и мучения, баронесса в этой компании безропотно отправилась в неизведанный путь, на свободу. Ей было особенно страшно, когда лодка огибала Кронштадт, освещавший прожекторами окружавшее берег морское пространство.

После многочасовой болтанки в холодном штормовом море, доведенная до жуткого изнеможения, она все же оказалась на финском берегу, за пределами власти большевиков. Рыбаки тут же исчезли, а ее трусливый попутчик неожиданно преобразился в знатока местности и обстановки. Несмотря на глухомань ночи, он сразу заявил, что они находятся у форта Иво, а им надо двигаться в противоположную сторону, к городу Териоки. К утру он привел ее в дом финнов, сносно говоривших по-русски. После радушного приема, хлебосольного угощения и приятного отдыха хозяин на своей телеге доставил их за 20 верст, в так называемый карантин для перебежчиков из советской России. Вскоре представители американской миссии проявили к ней особое внимание, а затем давняя приятельница перевезла ее к себе домой. Так баронесса Врангель, непонятным для нее самой образом, «выскочила благополучно» из адской бездны, которой для нее стала Россия.

Вникнув в прочитанное – о музее, письме, патрулях, контрабандистах и прочем, – так и хочется (хотя бы задним числом) подравить молодых чекистов с безупречно проведенной инсценировкой, о которой, возможно, госпожа баронесса и не подозревала.

Но здесь настало время вернуться к выступлению Северского в клубе номенклатурного санатория «Черноморье». По его словам, после выхода сериала об адъютанте его превосходительства на экраны страны успех картины превзошел все ожидания. Он, Болгарин и вся труппа радовались удаче и считали дело завершенным. Однако на киностудию поступило более 20 тысяч писем с настойчивыми просьбами зрителей нашей страны и зарубежья (откуда-то писала даже женщина, называвшая себя женой Врангеля) о постановке продолжения сериала.

– Тогда мы с Болгариным решили действовать. Получив доступ к архивам, вновь принялись за их изучение и нашли много интересного, – утверждал рассказчик.

По его словам, выходило, что во время одной из облав петроградские чекисты где-то в трущобах обнаружили и задержали жалкую и голодную старуху без документов. Она была одета в лохмотья, состоявшие из черной замызганной куртки и грязной вонючей юбки, сшитой из солдатской шинели. Задержанную доставили в ЧК, где неотесанные и внешне безалаберные чекисты прощупали эту нищенскую одежонку, в которой, на первый взгляд, и искать-то было нечего. Однако чекистов ждал потрясающий сюрприз. В подоле старушечьей юбки были обнаружены зашитые бриллианты немалого достоинства. После недолгого запирательства задержанная бабуся гордо заявила о том, что она баронесса Врангель и мать «черного барона» генерала Петра Николаевича Врангеля. Разумеется, бриллианты были изъяты, а баронессу водворили в те самые вшивые казематы, где она и встретила хорошо известных ей княгинь, графинь и баронесс.

О дальнейших действиях чекисты якобы думали по-разному. Они предлагали решительно и бесповоротно пустить мадам «в расход», что было сподручнее и надежней. Так обычно и поступали с явной контрой. Другие вроде бы с этим не согласились и, на всякий случай доложив в Москву, стали ждать указаний.

По мнению Северского, на решение проблемы повлияли события. Так уж случилось, что примерно в то же самое время, осенью 1919 года, чекист-разведчик Фомин по заданию командующего Украинским фронтом В.А. Антонова-Овсеенко, после службы у Май-Маевского неоднократно выполнявший опасные поручения в тылу белых, совершил крупную диверсию. Пустив под откос эшелон танков (как показано в одной из серий «Адъютанта его превосходительства»), он был схвачен и ожидал своей участи в харьковской тюрьме у белых.

Обдумав ситуацию, умные головы из ВЧК, получив доклад о задержании баронессы Врангель, нашли превосходный выход для спасения Фомина. Петроградскому ЧК предписывалось не только не обижать мать генерала, но поить, кормить, лелеять и беречь пуще глаза, убеждая в необходимости написать любимому сыну письмо с изложением трепетных материнских чувств и горячей просьбы об освобождении ожидавшего казни Фомина. За эту акцию была обещана гарантированная переброска баронессы в любую европейскую столицу, в частности, в Париж, так хорошо знакомый генералу и его матери.

«Лучше хоть одним глазком взглянуть на милый Париж, чем переселиться из каземата даже в райские кущи Эдема», – решила она и согласилась написать сыну письмо, о котором вежливо просили чекисты.

Помня рассказ Северского об обнаруженных ими в архивах новых материалах и извлекая сведения из мемуаров баронессы, можно предположить, что с того момента Мария Дмитриевна и превратилась в «девицу Врангель» с трудовой книжкой, работой в музее и прочими подробностями ее жизни в «коммунистическом раю», о которых она поведала потомкам в своих мемуарах.

Разумеется, Северский никаких уточнений не делал, но уверял слушавшую его публику в том, что когда письмо нужного чекистам содержания баронессой было написано, их верные «письменосцы» совершили многоходовую операцию, и в суматохе бегства белых из Харькова новый командующий Добровольческой армией генерал Врангель неожиданно обнаружил на своем рабочем столе конверт с письмом его горячо любимой матушки, которую считал погибшей, так как уже знал об ее аресте чекистами в Петербурге.

Он сразу четко оценил некую щекотливость содержавшейся в письме просьбы об освобождении от виселицы какого-то мерзавца, но как любящий сын ради спасения матушки был готов исполнить просимое.

Для ясности заметим, что ни отставной полковник Северский в его рассказе, ни госпожа баронесса в ее мемуарах не пользовались правилами ученых летописцев и не уточняли дат каждого эпизода минувших событий.

Этот невольный пробел помогают нам преодолеть другие источники, свидетельствующие о том, что генерал Врангель сменил спившегося Май-Маевского на посту командующего Добровольческой армией белых именно в ноябре 1919 года.