Николай Непомнящий - 100 великих загадок русской истории

Забегая вперед, заметим, что именно этому бабкину «признанию» поверил суд, не придав значения аргументированному заключению независимой медицинской экспертизы об отсутствии следов крови на «вещдоках». Однако такие «странные» противоречия, как и многие другие противоречия в доказательствах, не тревожили следователей. Они уверенно «ломились в открытую дверь».

Без процессуального оформления в уголовное дело был вшит клочок бумаги с напечатанным на пишущей машинке безграмотным текстом якобы поданного Павликом в милицию заявления на своего отца, помогавшего кулакам. Оно было заверено росчерком-закорюкой неизвестного лица, но на нем не было печати и, самое главное, не имелось справки о том, где находится подлинник, чтобы его истребовать и осмотреть. То есть на взгляд профессионала это была самая неприглядная «липа».

Уральский выездной суд не утруждался в оценке явных противоречий в доказательствах. Вероятнее всего, он исходил из «классовых» взглядов.

28 октября 1932 года суд вынес жестокий приговор о расстреле Кулуканова, а также Морозовых Сергея, Ксении и Данилы, признав их виновными в теракте против Павла и Феди Морозовых.

В отношении Силина суд был вынужден вынести оправдательный приговор, так как доказательств его вины не оказалось, а к явной контре он не относился.

Тогдашнее уголовно-процессуальное законодательство не предусматривало участия в судебных заседаниях представителей общественности, но в данном случае здесь присутствовала широкая гласность. Кроме гособвинения и адвоката на процессе выражали «доказанность преступлений» и «гнев народа» два общественных обвинителя, кажется, от пионеров и комсомола.

Вопреки такой показухе в суде все же вскрылись мордобой и фальсификация со стороны Титова, и суд вынес частное определение о привлечении его к уголовной ответственности.

Все осужденные к расстрелу подали кассационные жалобы, но Судебная коллегия Верховного суда РСФСР в феврале 1933 года приговор оставила в силе.

Приговор был приведен в исполнение только в отношении Кулуканова и Морозова Данилы, дед и бабушка убитых внуков умерли в тюрьме от неизвестных причин.

В 1955 году это уголовное дело изучалось в прокураторе СССР, где должностные лица пошли по проторенной следствием и судом дорожке и признали приговор законным…

Тогда же бюро ЦС ВПО им. Ленина приняло решение о занесении в Книгу почета Всесоюзной пионерской организации им. В. И. Ленина пионера Павлика Морозова.

Поскольку в 1967 году ст. 58—8 УК РСФСР в отношении гражданских лиц уже не входила в компетенцию ГВП и у нас не было чьих-либо заявлений о пересмотре этого дела, мое руководство не решилось вступать в схватку с Генеральным прокурором СССР Р.А. Руденко, тем более что к тому времени «хрущевская оттепель» в верхах стала именоваться «слякотью».

Уголовное дело было возвращено в архив.

В 1981 году, отдыхая в санатории г. Ялты, из газеты «Комсомольская правда» я узнал, что Морозова Татьяна Семеновна с сыновьями Алексеем и Романом проживает в г. Алупке.

Одна из врачей, увидев статью о Морозовых, рассказала, что является их ближайшей соседкой. С ее слов все окружающие Морозову соседи имеют о ней отрицательное мнение, так как из ее же разговоров сделали вывод, что именно по ее навету дед и бабушка Павлика и Феди осуждены несправедливо.

В 1995 году, работая над мемуарами (они уже частично опубликованы), я вернулся к проблеме об убийстве братьев Морозовых. Меня заинтересовало уголовное дело Трофима Морозова. Подумалось, что материалы его помогут внести ясность и окончательно убедиться в роли Павла по делу его отца.

Оказалось, что в информационных центрах МВД РФ и ГУВД Свердловской области об аресте и судимости Морозова Трофима Сергеевича 1880 года рождения никаких сведений не имеется. Только из свердловского объединенного историко-архивного краеведческого института мне сообщили, что: «со слов односельчан, он отбыл заключение и жил в Тюменской области», а «переселению семьи Татьяны Морозовой в г. Алупку в 1938 году содействовала Н.К. Крупская».

Из УВД Тюменской области мне быстро ответили, что в отношении Морозова Т.С. у них никаких сведений нет.

Скорее всего, теперь установить убийц братьев Морозовых уже невозможно. Не узнаем мы и о причинах совершенного преступления, если где-то, в каких-то потайных архивах не осталось каких-либо документов.

Однако закон и правосудие в отношении Кулуканова Арсения, Морозова Сергея, Морозовой Ксении и Морозова Данилы, осужденных за недоказанное преступление, должны восторжествовать. Все четверо подлежат полной реабилитации, которая будет иметь принципиальное значение для прекращения спекуляций и глумления над именем Павлика Морозова.

P. S. Неожиданно стало известно о том, что данное уголовное дело в октябре 1998 года тщательно изучалось профессионалами в прокуратуре Свердловской области, которые пришли к единственно обоснованному выводу о необходимости:

«Войти с ходатайством к Генеральному прокурору Российской Федерации о внесении в порядке надзора протеста в Президиум Верховного суда Российской Федерации об отмене приговора Уральского областного суда от 28 ноября 1932 года и определения Верховного суда РСФСР от 28 ноября 1932 года в части осуждения Морозова Данила Ивановича, Морозова Сергея Сергеевича, Морозовой Ксении Ильиничны, Кулуканова Арсения Игнатьевича по ст. 58—8 УК РСФСР (в ред. 1926 г.) и прекращении дела за недостаточностью улик для обвинения подсудимых».

Это заключение утверждено прокурором Свердловской области государственным советником юстиции 2-го класса В.И. Туйковым 23 октября 1998 года.

Если Президиум Верховного суда Российской Федерации примет такое решение, то во имя справедливости было бы крайне необходимо глубоко проверить тайные углы запыленных архивов и попытаться найти и вытащить на свет божий не только фальсификаторов химеры, но и имена действительных убийц ни в чем не повинных братьев Морозовых.

Несколько лет назад мэр Москвы Юрий Лужков неожиданно выступил с предложением восстановить на Лубянской площади памятник Дзержинскому. Свою идею он обосновал тем, что Железный Феликс, дескать, был не только председателем ВЧК, но и «крепким хозяйственником». Довод, надо признаться, выглядит странновато, но заявление Лужкова возродило активную дискуссию в обществе, которая не прекращается и поныне.

Феликс Дзержинский родился 30 августа (11 сентября) 1877 года в небольшом имении Дзержиново Ошмянского уезда Виленской области. Его отец, Эдмунд Иосифович Дзержинский, происходил из обедневшей дворянской семьи и работал учителем, мать – Елена Игнатьевна (в девичестве Янушевская) – была дочерью профессора Петербургского железнодорожного института. Официальные биографы Феликса Дзержинского замалчивают обстоятельства знакомства его родителей. Вероятно потому, что история создания этой семьи не вписывалась в рамки партийно-советской идеологии. Молодой домашний учитель, взявшийся обучать несовершеннолетнюю дочь профессора (ей было тогда 14 лет) точным наукам, соблазнил ее. Вскоре все открылось, и, дабы избежать позора, любовников быстро поженили и отправили под предлогом продолжения учебы Елены Игнатьевны в Таганрог. В 1982 году Эдмунд Иосифович умер от туберкулеза, оставив на руках тридцатидвухлетней вдовы восемь детей.