Оксана Очкурова - 100 знаменитых катастроф

Совсем недавно в прессу просочились некоторые детали страшной катастрофы под Днепродзержинском, которые до этого были надежно засекречены. Оказывается, в тот день на юг следовал правительственный «литерный борт» с генсеком Брежневым и несколько эшелонов (высот) Харьковской зоны были перекрыты. Соответственно одни эшелоны «расчистили», а другие – «уплотнили». Сегодня Владимир Сумской уже может рассказать журналистам о том, как все было на самом деле: «Харьковская зона и по сей день считается одной из самых тяжелых, а в то время вообще страшная была. После того как литерный рейс пролетел, в ней собралось около полусотни самолетов. Когда специалисты Академии гражданской авиации занимались нашей катастрофой, они оценили, что тогда обстановка была неподвластна возможностям человека. Даже для автоматики это должно было быть в пределах 10–11 бортов. А у нас на связи было 12 самолетов! А накладки – там столько их было! Явной вины ни у кого нет. Все виновны понемножку. Я до сих пор не снимаю с себя вины. Потому что, конечно, надо было предугадать такую нагрузку. Но ведь есть вина и других, начиная от старшего диспетчера, который так распределил смену. Почему помогал Жуковскому не он, как следовало по инструкции, а я, рядовой диспетчер?»

Маршруты полета бортов 65735 и 65816 сходились под прямым углом в районе Днепродзержинска, причем истинный интервал прохождения самолетами точки пересечения составлял менее минуты. К тому же в этот квадрат на высоте 9000 м входил еще один лайнер – Ил-62, бортовой номер 86676. На подходе к Днепродзержинску погода испортилась окончательно и разразилась гроза. Из-за сплошной облачности пилоты вели машины вслепую, «по приборам» и по командам с земли. Диспетчер Жуковский ошибочно рассчитал, что белорусский и молдавский Ту-134А по времени разделяют положенные 3 минуты, и разрешил командиру корабля Комарову подняться на 8400 м – высоту, которая уже была занята лайнером Тараненко.

В 13 часов 34 минуты Владимир Сумской услышал в динамиках доклад командира минского борта о пролете Днепропетровска на высоте 8400 м и понял, что самолеты сближаются друг с другом на одной высоте. Он тут же схватил микрофон и вызвал экипаж Ил-62: «676-й, займите эшелон 9600». Через несколько секунд он обратился к Комарову: «735-й, а вы 9000 займите. Над Днепродзержинском 8400 пересекающий».

В ответ в динамике раздалось: «Понял… (неразборчиво), 8400». Приняв последнюю фразу как подтверждение экипажа минского самолета о занятии эшелона 9000 м, диспетчер Сумской решил, что аварийная ситуация устранена. Позже экспертиза установила, что полностью фраза звучала так: «Понял, 676-й, 8400» и принадлежала экипажу Ил-62. Это означало, что Комаров указания диспетчера не слышал и подтверждения о приеме информации не давал. После расшифровки переговоров диспетчеров с бортами был сделан однозначный вывод: Жуковский и Сумской не удостоверились в том, что команда о перемене эшелона понята пилотами верно…

В 13 часов 35 минут 38 секунд на высоте 8300 м молдавский самолет вынырнул из облаков и врезался под углом 95 градусов в своего «близнеца», отсек ему часть крыла и хвостовое оперение и тут же взорвался. Его обломки разбросало в радиусе 20 км от места столкновения в районе села Николаевка. Опытный командир протараненного самолета А. С. Комаров какое-то время удерживал разгерметизированную машину в планирующем полете, но затем она стала резко терять высоту и рассыпалась в воздухе вблизи села Елизаветовка.

Очевидец, житель Днепродзержинска, через четверть века после катастрофы рассказывал журналистам: «…Я вначале услышал сильный хлопок, вернее, это напоминало глухой взрыв, доносящийся из далекого поднебесья. Потом раздался душераздирающий свист и гул. Такое я слышал в Великую Отечественную, участником которой был, когда, для деморализации войск, на их головы сбрасывали продырявленные пустые бочки. Затем с неба, как град, посыпались обломки самолетов, фрагменты людских тел…» Как сказано в протоколе следственной комиссии, части от самолета были разбросаны на участке длиной 18 км и шириной 3 км.

Уже в 14 часов 08 минут из ближайшего к месту катастрофы аэропорта Подгородное вылетел Ан-2 поисково-спасательной службы. Вскоре пилот доложил по радио, что видит множество разбросанных металлических обломков и пожарища. Судя по всему, на земле догорало два самолета. Немедленно последовал доклад в Москву, откуда тут же пришел приказ: по периметру квадрата, включающего в себя села Куриловка, Николаевка и Елизаветовка, выставить оцепление и ждать прилета государственной комиссии.

Следствие по делу о катастрофе под Днепродзержинском продолжалось почти 9 месяцев. За это время комиссия Генпрокуратуры СССР в составе около 300 человек опросила тысячи свидетелей, а материалы дела заняли 12 пухлых томов. Причиной произошедшей трагедии были признаны ошибки, допущенные диспетчерами службы контроля воздушного движения харьковской зоны (в частности, «несоблюдение правил фразеологии»). Состоявшийся вскоре закрытый суд признал Николая Жуковского и Владимира Сумского виновными в столкновении двух Ту-134А и вынес приговор – по 15 лет колонии общего режима каждому. Удивительно, но старшего смены Харьковского центра ЕС УВД Сергеева не вызвали в зал суда даже в качестве свидетеля.

Перед объявлением приговора Владимир Сумской, полностью признав свою вину, обратился к родственникам погибших: «Если бы я мог ценой своей жизни вернуть жизни ваших близких, я бы это сделал. Но то, что случилось, уже не вернешь. Я хотел сделать все и делал, чтобы этого избежать. Но не получилось». Через 6 лет бывший диспетчер вышел на свободу по амнистии, сейчас судимость с него снята. О своем «подельнике» Жуковском он вспоминает с горечью: «Мне просто его жаль. Это слабовольный, неискренний человек… С подачи своего адвоката он сказал на суде: „Я не был готов к этой ситуации. Меня не научили“. А я его в строй вводил, стажировал. Ведь экстремальным ситуациям научить просто невозможно, тогда тренажеров не было. Жуковский вроде справлялся. Но допуск ему давал не я, а комиссия… После того как все случилось, провели большую реорганизацию диспетчерского состава и рабочих мест. А до этой трагедии никто не хотел вникать в условия работы диспетчеров…»

Трагедия 25-летней давности не дает о себе забыть. Сегодня Владимир Сумской говорит журналистам: «Она всегда со мной. И остается и по сию секунду. Это на всю жизнь. Хотя в нашем случае была не халатность, а роковое стечение обстоятельств… И невезение».

Бывший работник ташкентского аэропорта Владимир Терентьев, который провожал борт 65735 в его последний полет, недавно признался в интервью: «Прошло уже много лет, все, кто работал в то время в ташкентском аэропорту, уже или уехали из республики, или умерли. Но, что интересно, тогда среди летного состава упорно ходили различные версии случившегося. Мол, зря списали все на диспетчеров. На самолетах была допотопная аппаратура, и экипаж не принял команду диспетчера. Иные говорили, мол, экипаж на радостях, что везет любимую команду, загулял вместе с футболистами. Теперь уже никто не узнает всей правды…»