Капитолина Смолина - 100 великих театров мира

Эжен Ионеско родился в 1912 году в Румынии, но с 14 лет жил в Париже, где и получил филологическое образование. Наиболее известные пьесы Эжена Ионеско: «Лысая певица» – премьера состоялась в мае 1950 года в «Театре де Ноктембюль»; «Урок» – 1951 год, «Театр де Пош»; «Стулья» – 1952 год, «Театр Ланкри»; «Амедей, или Как от него избавиться» – 1954-й, «Театр де Бабилон»; «Носорог» – 1959-й, театр «Шаушпильхаус» (Дюссельдорф); «Король умирает» – 1961-й, театр «Альянс Франсез»; «Стрельбище» – 1970-й, театр «Шаушпильхаус»; «Этот великолепный бордель» – 1973 год, театр «Модерн».

Артюр Адамов родился в 1908 году в Кисловодске. В 1914 году покинул Россию. С 1924 года жил в Париже. Литературную деятельность начинал как автор сюрреалистических стихов. Во время Второй мировой войны в течение шести месяцев находился в концентрационном лагере. Его лучшие и известные пьесы: «Нашествие» – 1950 год, «Национальный народный театр» Парижа; «Пинг Понг» – 1955-й, театр «Ноктамбюль»; «Паоло Паоли» – 1957 год, театр «Комеди де Лион».

Самуэль Беккет родился в 1906 году. Он автор пьес: «В ожидании Годо» – 1953 год, театр «Вавилон»; «Конец игры» – 1957-й, «Студия Елисейских полей»; пантомимы «Действие без слов» – 1957-й, там же; «Последняя лента» – 1960 год, театр «Рекамье».

Его полное название – Московский театр драмы и комедии на Таганке. Он открылся в 1964 году на базе Московского театра драмы и комедии. Но спектакль, которым открылся театр, был создан раньше – в 1963 году. Это был последний год «оттепели». Той самой, что вызвала страшный поэтический азарт в публике, посещавшей вечера Евтушенко, Вознесенского и Ахмадулиной. Это был год, когда еще печатали А.И. Солженицына, когда прошла выставка в Манеже Э. Неизвестного и все пели Окуджаву и Галича. Именно в этом году Юрий Любимов выпускает спектакль со студентами-дипломниками московского Театрального училища имени Б. Щукина «Добрый человек из Сезуана» Брехта. На студенческий спектакль в небольшом зале на старом Арбате собралась самая изысканная советская художественная элита: Эренбург и Симонов, Евтушенко и Вознесенский, Аксенов и Трифонов, Галич и Ефремов, Ахмадулина и Окуджава, Плисецкая и Щедрин. Казалось бы – студенческий спектакль и такое внимание этих людей? Но ответ есть – либеральные круги советской интеллигенции рассчитывали на Любимова, видели в нем человека, способного к «прорыву», правда, такому, каков был возможен вообще в ситуации, если ты лицо официальное и, с одной стороны – стремишься к дружбе с властями, а с другой – все время делаешь этой самой власти «уколы». Но на эту публику «Добрый человек…» произвел довольно сильное впечатление – критика сравнивала его с тем, что произвела когда-то «Турандот» Вахтангова. Актеры произносили грозные монологи, пели зонги, смеялись и плакали. Спектакль был энергичным – ведь это был студенческий и очень молодой спектакль. Таким образом, Театр на Таганке «проскочил в щель» хрущовской оттепели последним.

Театр начал работать в здании, где в начале XX века располагался кинотеатр «Вулкан». Это не обещало спокойной жизни, да Любимов («дитя XX съезда») ее и сам не хотел. Он создавал «театр-шестидесятник», он строил некий «бастион» левого, но с либеральным оттенком, лагеря.

Ю. Любимов возглавил объединенный коллектив. Первым спектаклем нового театра и стал студенческий «Добрый человек из Сезуана» Б. Брехта. Любимов, как и все «шестидесятники» в советской культуре, свою оппозиционность выражал и в выборе культурных ориентиров. Он искал новый сценический стиль, стиль синтетический, который вобрал бы в себя достижения и новации Е. Вахтангова, В. Мейерхольда, Б. Брехта. Уже сами по себе эти имена, не жалуемые официальными партийными «искусствоведами», создавали ореол оппозиционности вокруг режиссера и его театра. Да, Любимов откровенно избегал методов «театра переживания», столь скомпрометированных в советском театре политикой «ласковой унификации под МХАТ». Он выбрал в качестве ориентиров наиболее динамичных и ярких своей театральностью сценических деятелей. В 1965 году Любимов показывает типично-таганковскую постановку – постановку, определившую на десятилетия стиль театра. Это были «Десять дней, которые потрясли мир». В этом «народном представлении с пантомимой, цирком, буффонадой и стрельбой» по мотивам книги Джона Рида на помощь романтической патетики прославления революции были привлечены средства хореографии, пантомимы, песни, кинопроекция и прочее. (Все это, если вспомнить наш рассказ о театре прежних лет, действительно, активно использовалось Мейерхольдом, отчасти Вахтанговым и Брехтом.) Скажем прямо, что Театр на Таганке по сути своей всегда принадлежал к «левому крылу» в искусстве. Чтобы быть умеренно-оппозиционным, советскому театру достаточно было ценить Мейерхольда, ставить пьесы советских запрещенных писателей, например Михаила Булгакова, отказаться от грубых штампов партийной идеологии и свою «верность революции» демонстрировать с помощью «несерьезных», веселых приемов балагана и буффонады, что, собственно, и делалось уже в советском театре первых послереволюционных лет. Спектакль «Десять дней…» вызвал внимание театральной критики: одни отмечали, что вся возможная театральность была в нем продемонстрирована Любимовым, отмечали и огромный эмоциональный диапазон спектакля. Других страшно возмутил тот факт, что Любимов в своем театре портрет Станиславского повесил рядом с Мейерхольдом. Любимов представил зрелище неожиданное для смирного советского театра – это был откровенный эпатаж, и даже театральное хулиганство. Как и после революции 1917 года левые режиссеры любили попугать публику (под креслами производили взрывы), так и в театре Любимова раздавались в зале оглушительные выстрелы, пахло порохом. Режиссура Любимова никогда больше не оставит зрителя в покое, заставит его быть активным и начеку.

Театр на Таганке. Новая и старая сцена

Театр на Таганке свою страсть к открытой театральности реализовывал в разных формах. Это были три тенденции, которые всегда сохраняются в его репертуаре. Одна их них – это площадной, шумный, грубый и веселый карнавальный театр. Сюда, помимо названного «Доброго человека…» и «Десяти дней…», можно отнести «Мать» по Горькому, «Что делать», «Живой» по Б. Можаеву (этот спектакль был запрещен цензурой к публичным показам). Другое направление связано с классикой. Но точнее сказать – с осовремениванием классики – в спектаклях «Тартюф», «Гамлет», «Преступление и наказание», «Три сестры» и «Борис Годунов» (также запрещенный, хотя и поставленный). И последняя тенденция может называться «поэтическим театром» – это такие спектакли, как «Антимиры» А.Вознесенского, «Павшие и живые», «Послушайте» Маяковского, «Пугачев» Есенина, «Товарищ верь…» по Пушкину и «Владимир Высоцкий» (тоже запрещенный в свое время властями, но в период «перестройки» показанный публике). Эти спектакли, как правило, не имели сюжета, но держались силой метафоры, лиризма по-таганковски, обладали внешней динамикой. Здесь в поэтических спектаклях выработалась и особая манера чтения стихов на Таганке. Любимов требовал отказа от ложной декламации.