Вячеслав Бондаренко - 100 великих русских эмигрантов

В 1937 г. Набоковы переехали из нацистской Германии во Францию, где прожили три года. В мае 1940 г. Вторая мировая война погнала их еще дальше, за океан. Еще до переезда в США Владимир Владимирович создал первый роман на английском языке – «Подлинная жизнь Себастьяна Найта». С тех пор он не создал по-русски ни одного романа, хотя русскоязычные стихи и мемуары писать продолжал. Два своих англоязычных произведения – мемуары «Другие берега» и роман «Лолита» – Набоков сам перевел с английского на русский. Ему удалось почти невозможное – стать великим писателем двух стран, России и США.

В Америке Набоков работал в университетах, читая лекции по русской и мировой литературе. Впечатления об этой работе впоследствии отразились в сатирическом романе «Пнин». Но вполне возможно, что Набоков так и остался бы малоизвестным эмигрантским писателем для узкого круга ценителей, если бы не самый знаменитый его роман – «Лолита» (1955). Получившая скандальную славу «эротической», эта книга одновременно стала одной из вершин Набокова-прозаика. Она была переведена на множество языков, стала международным бестселлером и к началу 1960-х сделала имя Набокова широко известным во всем мире. Естественно, тут же были переизданы и его старые романы. Финансовое благополучие, неожиданно свалившееся на писателя, позволило ему переехать из США в Швейцарию и поселиться в курортном городке Монтрё на берегу Женевского озера. Недвижимостью Набоков обзаводиться не стал, он жил в номере роскошного отеля «Монтрё Палас», проводя дни в работе или за любимым занятием – коллекционированием бабочек.

Приезжать в СССР, несмотря на наступившую там «оттепель», писатель не собирался – о Советской власти он неизменно отзывался с презрением и насмешкой, называл ее «блатной музыкой». Идеалом для Набокова осталась Россия его юности, ее причудливо преломляющийся образ не раз встречался в его книгах. Впрочем, назвать его «певцом ностальгии» тоже было бы глубоко неверно. Сам себя Набоков называл американским писателем, рожденным в России и живущим в Европе, и такое положение дел его вполне устраивало.

На протяжении 1960-1970-х гг. международная известность Набокова постепенно снижалась. Это было связано как с нелицеприятными отзывами писателя о своих коллегах (авторитетов для Набокова вообще было крайне мало), так и качеством его новых романов. После «Лолиты» публика ждала от Набокова новых бестселлеров, но и «Бледное пламя», и «Ада, или Страсть», и «Смотри на арлекинов!» были очень далеки от коммерческого идеала. Последняя незавершенная книга Набокова «Лаура и ее оригинал» была издана только в 2009 г.

2 июля 1977 г. великий русско-американский писатель Владимир Набоков скончался в Монтрё на 79-м году жизни. Его могила находится в швейцарском местечке Кларан. На Родину творчество писателя вернулось в конце 1980-х гг. и сейчас единогласно признано не только русской, но и мировой классикой.

(1899–1981)

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский родился в Москве 7 сентября 1899 г. в семье инженера-железнодорожника Владимира Викторовича Тимофеева-Ресовского и его жены Надежды Николаевны, урожденной Всеволожской. (Практически во всех источниках указан ошибочный год рождения ученого – 1900-й.) Жизнь семьи была связана с частыми разъездами в связи со спецификой службы отца. В 11-летнем возрасте Николай поступил в 1-ю Киевскую Александровскую гимназию, а три года спустя перевелся в частную московскую гимназию Флерова. Еще гимназистом он совершил несколько поездок в разные регионы России – в Карелию, Западную Сибирь, Приднепровье, во время которых собрал зоологические коллекции для гимназических музеев.

В 1918-м Николая призвали в Красную армию, поэтому полного высшего образования он так и не получил, хотя занимался в Московском университете Шанявского, а затем учился на естественном отделении физмата 1-го Московского государственного университета. Сам ученый вспоминал об этом времени так: «Я то воевал, то попадал в Москву и сразу в Зоологическом музее садился за моих формалиновых и спиртовых рыбок. А денежки зарабатывал преимущественно в качестве грузчика… Я все время прерывался, потому что опять попадал на фронт. Я мог бы избегать всего этого: фронтов и прочее, но у меня всю жизнь было чувство неловкости попадать в какие-то более или менее исключительные условия. Ежели все воюют – надо воевать. Ежели все голодают – нужно голодать».

В 1920 г. Николай начал преподавать биологию на Пречистенском рабфаке, а год спустя получил место научного сотрудника в Институте экспериментальной биологии, включенном в структуру Государственного научного института при Наркомземе. Молодой ученый очень быстро проявил себя в сфере изучения популяционной генетики.

В 1920-х существовали тесные взаимоотношения между учеными СССР и Германии. В Советский Союз не раз приезжал знаменитый немецкий невропатолог Оскар Фогт, принимавший участие в лечении Ленина, а после его смерти консультировавший создателей советского Института мозга. Во время очередного визита он попросил посоветовать ему молодого перспективного ученого для работы в берлинском Институте кайзера Вильгельма. Фогт открывал в этом институте отдельную лабораторию для изучения изменчивости шмелей, а в Германии нужных специалистов в этой области не было. Выбор пал на прекрасно владевшего немецким и французским языками Тимофеева-Ресовского. Вместе с женой Еленой Александровной и сыном Дмитрием в 1925 г. он уехал в Берлин, не догадываясь, что научная командировка со временем станет эмиграцией…

Н.В. Тимофеев-Ресовский

Место работы ученого размещалось в пригороде германской столице – Бухе. Германский период в научной деятельности стал очень плодотворным. Тимофеев-Ресовский открыл и обосновал фундаментальные принципы в современной генетике развития и популяционной генетике – принципы пенетрантности и экспрессивности, вместе с будущим лауреатом Нобелевской премии Максом Дельбрюком разработал модель структуры гена.

В январе 1933 г. к власти в Германии пришли нацисты. Но на работе института в Бухе это практически не сказалось: «Мы очень мало замечали все, что происходило в Германии. Вильгельм II – так Вильгельм II, Гитлер – так Гитлер, Гинденбург – так Гинденбург. Все немцы. Нам-то что? Мы иностранцы, нас все это не касалось так, как касалось немцев». Весной 1937 г. полпредство СССР в Германии неожиданно отказалось продлить ученому и его жене заграничные паспорта. Нужно было возвращаться в Москву. Но к тому времени Тимофеев-Ресовский уже знал о судьбе двух своих братьев – оба были арестованы. Да и коллеги, жившие в СССР, прямо предостерегали ученого от возвращения на Родину. Все же отказываться от такой возможности Тимофеев-Ресовский не стал – он просто оттягивал момент возвращения. «А потом началась война, уже нельзя было возвращаться, даже при полном желании, – вспоминал он. – Остался в качестве вражеского иностранца там. Меня особенно не тревожили. Я так долго уже прожил в Бухе, все меня знали, полиция меня тоже знала. Когда стало известно, что иностранцы, которые живут в Германии, должны каждую неделю появляться в своем полицейском участке, чтобы зарегистрироваться, что они существуют, никуда не делись, никуда не убежали, я через неделю появился в Бухе в полиции. Начальник полиции, какой-то майор или подполковник полицейский, услышав, что это я, вышел из своего кабинета, поздоровались, он меня к себе утащил в кабинет, предложил чашечку кофе и сказал: “Знаете, герр доктор, ведь вы нас давно знаете, давно здесь живете, мы вас тоже давно знаем. Ну, что вам таскаться к нам. Я вам птичку буду ставить каждую неделю – и все”. Так больше я и не появлялся в полиции. Ставили мне птичку рукою самого начальника полиции».