Елена Прокофьева - 100 великих свадеб

Поначалу рассматривалась возможность брака польской принцессы и Луи-Анри, герцога Бурбонского. Однако невеста срочно понадобилась другому человеку.

К тому времени Людовик XV уже несколько лет был обручён с испанской инфантой; но ему было четырнадцать, и вскоре он уже вполне мог вступить в брак, а инфанта была на восемь лет младше его — что, если ждать слишком долго, король умрёт, не оставив наследника? Ведь именно длинная череда потерь в королевской семье и привела на трон этого мальчика. Больше тянуть французы не могли — короля следовало женить как можно скорее и на той, кто столь же быстро родит ему ребёнка. В списке подходящих в королевы Франции кандидатур было около ста имён — среди них были и английская принцесса, и немецкая, и российская (будущая императрица Елизавета), и французские аристократки…

Да, Мария Лещинская была бедна, у её отца не было никакого политического влияния, но зато через этот брак Франция и не оказывалась бы втянутой в очередную политическую проблему. Да, она была старше короля, но зато она могла, не откладывая, тут же обеспечить Франции наследника.

Но, конечно же, Станислав Лещинский был потрясён, когда 2 апреля 1725 года получил письмо от герцога Бурбонского, в котором тот просил руки его дочери не для себя, как предполагалось поначалу, а для самого короля! Семья была и счастлива, и испугана одновременно — огромная, но совершенно нежданная честь.

Через несколько недель, правда, пошли слухи, что у принцессы Марии якобы эпилепсия и она не способна к деторождению. Однако французские доктора обследовали её, опровергли слухи (пущенные, чтобы опорочить эту невесту и подтолкнуть к выбору другой) и сообщили, что она в целом здорова и что, самое главное, способна родить наследника.

15 августа в Страсбурге состоялась свадьба по доверенности, на которой роль жениха исполнил герцог Орлеанский — именно ему, сыну покойного регента Франции, и находившемуся близко (слишком близко, по мнению многих) к трону в случае смерти короля, была доверена эта роль. Для невесты был приготовлен новый гардероб, достойный королевы Франции, на этой церемонии она была в роскошном платье из серебряной парчи, расшитом драгоценными камнями.

Вскоре Мария Лещинская в сопровождении свиты отправилась в Фонтенбло, где должна была состояться настоящая свадьба. Юный Людовик, как говорили, решил не дожидаться прибытия невесты и выехал к ней навстречу, встретившись за день пути — она пересела к нему в карету, и до вечера двадцатидвухлетняя невеста и пятнадцатилетний жених беседовали, оставшись, по всей видимости, очень довольными друг другом.

На следующий день, 5 сентября, они обвенчались в часовне Фонтенбло. Наряд жениха был из золотой парчи, с вышивкой золотом же, с бриллиантовыми пуговицами; на плечи был накинут короткий плащ из золотого испанского кружева. На невесте вновь был роскошный наряд — юбка платья была вышита драгоценными камнями, на корсаже были бриллиантовые застёжки, на плечи была накинута длинная королевская мантия из пурпурного бархата, отделанная горностаем и вышитая золотыми французскими лилиями, а на голове красовалась серебряная, сплошь усыпанная бриллиантами корона. Правда, чувствовала себя Мария в этот день неважно, к тому же в помещении было душно, и она едва не упала в обморок.

В честь свадьбы, согласно обычаю, она раздарила придворным дамам сотни великолепных вееров, сделанных специально для этой цели. Бедная полька превратилась в королеву, купающуюся в роскоши…

После первой брачной ночи молодой муж с гордостью сообщил герцогу Бурбонскому, своему первому министру, что он «доказал жене свою привязанность семь раз» за ночь. Через два года королева, благодаря таким неустанным трудам супруга, сделала то, чего от неё ожидали, — родила ребёнка, а затем ещё одного, ещё одного…

Что ж, Людовик XV подарил ей столько своей любви и, казалось бы, безграничные возможности. Но это не вскружило Марии Лещинской голову. Недаром ей приписывают фразу: «Воображать себя великим вследствие чина и богатств — это воображать, что пьедестал делает героем».

6 либо 12 февраля 1740 года

Эта «шутовская свадьба» вошла в историю как одно из самых гнусных развлечений императрицы Анны Иоанновны… Как свадьба в легендарном Ледяном доме.

Князь Михаил Алексеевич Голицын приходился внуком Василию Васильевичу Голицыну, фавориту царевны Софьи, и после ее низвержения был вместе с дедом и отцом отправлен в ссылку. Василий Голицын был одним из образованнейших людей своего времени, и в ссылке он сам учил внука. Когда дед скончался, семье было позволено вернуться в Петербург, где мальчик смог продолжить свое образование. Юный Михаил Голицын проявил столько способностей в учении, что император Петр I отправил его слушать лекции в Сорбонну.

О характере Михаила Голицына современники высказывали противоречивые мнения. Одни считали его ничтожной натурой, человеком слабым и глупым. Другие утверждали, что был он умен, прекрасно образован, но излишне романтичен, деликатен и мягкосердечен для тех жестоких времен. Скорее всего, правы вторые… Во всяком случае, романтиком Голицын бесспорно был.

Первым браком он был женат на Марфе Максимовне Хвостовой — женился, как говорили, не то чтобы по любви, но и не по расчету, а из жалости: она была болезненной девицей и к тому же нехороша собой, а Голицын решил составить ее счастье… И составил. Прожили они десять лет, у них родились дети — Елена и Николай, а умерла первая княгиня Голицына от чахотки.

Похоронив жену, Михаил Алексеевич поехал в заграничное путешествие, и в Италии влюбился отчаянно в красавицу, на двадцать лет моложе. Звали ее Лючия, была она не то бедной дворяночкой, не то дочерью трактирщика. Красавица согласилась выйти за «русского принца» при условии, что он переменит веру на католическую. Голицын считал, что все христианские вероисповедания суть едины, веру переменил и обвенчался со своей любимой. В 1732 году Голицын с женой приехал в Россию и узнал, что императрица Анна Иоанновна, оказывается, очень сурово относится к вероотступникам. Но он надеялся, что все обойдется, если не представлять жену ко двору, и тихо поселился со своей Лючией в Москве, в Немецкой слободе. Однако кто-то на них донес. Лючию выслали обратно в Италию, а Михаила Алексеевича в наказание за отступничество сделали придворным шутом. Он должен был за столом подавать квас, за что его прозвали Квасником.