Анатолий Бернацкий - 100 великих мистических тайн

Не менее феноменальные способности общаться с духами демонстрировал в 1924 году медиум из Нью-Йорка Джордж Валентайн. На сеансах, проводившихся в течение пяти недель, он служил «рупором» для сотен духов. Некоторые из них бегло говорили на разных, хотя и известных публике языках: немецком, английском, русском, испанском.

Но звездный час Валентайна наступил в конце 20-х годов. Во время одного из сеансов голоса стали говорить на непонятных большинству присутствовавших языках и диалектах. Чтобы разобраться в этой разноголосице, пригласили известного ученого-востоковеда Невиля Уайманта, и он, несмотря на крайний скептицизм, откликнулся на приглашение. И сразу же насторожился, когда услышал имя Конфуция на безупречном китайском языке. Тогда профессор стал сам цитировать отрывок из произведения великого китайского мудреца. Этим Уаймант хотел не столько проверить, узнает ли дух давно умершего философа собственное творение, а прежде всего потому, что хотел выяснить, насколько многочисленные переписчики исказили смысл творений Конфуция.

Едва Уайтмант закончил первую строку, как голос продолжил и вслед за профессором воспроизвел стандартную версию отрывка. Затем, после паузы, длившейся несколько секунд, повторил отрывок в оригинальном варианте и спросил: «Так смысл яснее, не правда ли?»

Профессор был потрясен. По его прикидкам, кроме него самого, на Западе было не более полудюжины ученых, которые одновременно свободно владели китайским языком и настолько хорошо знали труды Конфуция, чтобы немедленно подхватить цитату и воспроизвести оригинальный вариант. Да к тому же все они в это время находились за пределами Соединенных Штатов.

Объяснить приведенные выше факты, как и ряд других, не упомянутых здесь, очень трудно, опираясь лишь на известные современной науке принципы. Видимо, все эти феномены лежат в совершенно иной плоскости познания и требуют для своего разрешения качественно иного подхода и новой методологии.

В начале 50-х годов XIX века известный американский художник Уильям Сидней Маунт (1807–1868) объявил, что он является владельцем трактата о живописи, автор которого – сам великий Рембрандт! Каково же было удивление ученых, когда Маунт представил на экспертизу манускрипт, написанный на английском языке собственной рукой художника! Ничуть не смущаясь, художник заявил, что вызвал дух Рембрандта во время спиритического сеанса и призрак «надиктовал» ему научный трактат о том, как писать картины. Маунт требовал, чтобы рукопись рассматривалась наравне с подлинными рембрандтовскими автографами. По свидетельству художника, беседа велась телепатически, и он лишь записывал переданные мысли.

Злополучная рукопись смахивала на подделку, но Маунт не походил на шарлатана. Художник был уважаемым человеком, признанным авторитетом в мире живописи и не искал дешевых сенсаций. Имея звание профессора, он, подобно своему великому соотечественнику Самуэлю Морзе, соединял в себе черты живописца и изобретателя. Маунт занимался спиритизмом с целью «поговорить» с коллегами – художниками из других эпох.

Спиритические сеансы в Америке официально разрешались, но ни одна запись, сделанная во время беседы с духами, не подвергалась экспертизе, а тем более не объявлялась материальной ценностью. И все же Маунт хотел присвоить тексту статус исторического документа, автором которого являлся великий человек. Его противники очень надеялись обнаружить в трактате современные разговорные обороты или сведения о каких-нибудь особых приемах живописи, неизвестные во времена Рембрандта. Это послужило бы верным признаком фальсификации. Но каждый раз эксперты убеждались во «вневременном» характере текста, а это значило, что он вполне мог быть написан Рембрандтом в XVII столетии.

Диктовал ли дух Рембрандта послание американскому художнику У.С. Маунту?

Лишь через 30 лет после смерти Маунта ученые прониклись мыслью, что с личностью Рембрандта связаны волнующие загадки. Они касаются и черт характера художника (нежелание путешествовать и даже просто выходить из дому), и особенностей его зрения, позволивших ему создать уникальную цветовую гамму, и, конечно же, тайн сильнейшего эмоционального воздействия его великих картин. Рентгеновские снимки полотен Рембрандта, выявившие под слоем краски ранние варианты живописи, поражали воображение.

Но мог ли величайший мастер превратиться в фантом, проникнуть сквозь толщу двух столетий и продиктовать трактат своему американскому коллеге? Историю с загадочным манускриптом пытались восстанавливать по рассказам очевидцев, потому что оригинал, к большому сожалению, куда-то пропал…

Корал Полдж была художником-визионистом и специализировалась на портретах обыкновенных людей, правда, уже отошедших в мир иной. При этом она не пользовалась ни фотографиями, ни какими-либо другими средствами, а рисовала по наитию, «ощущая их присутствие». «Это получалось, – по словам художницы, – непроизвольно, как дышать или ходить».

Следует отметить, что Корал Полдж в свое время училась живописи, но считалась «безнадежной» по части портрета и специализировалась в области тканевых узоров. Зато живо интересовалась спиритизмом и стала медиумом, способным нарисовать портрет умершего родственника, друга или возлюбленного своего клиента. В то же время она отказывалась выполнять портреты умерших под заказ, так как это, по мнению художницы, возводило барьеры на пути духов, и поэтому рисовала она только тех, «кто уже пробился к ней».

Корал Полдж отличалась необычайной плодовитостью в работе и добивалась поразительного сходства портрета с оригиналом. Было подсчитано, что за 20 лет (с 1950 по 1970 год) она создала около 36 тысяч различных работ, то есть в среднем 35 портретов в неделю. О поразительных способностях художницы воспроизводить портреты умерших людей говорят следующие примеры…

Однажды к Полдж обратилась клиентка, которая писала книгу о бывшем Генеральном секретаре ООН Даге Хаммаршельде, погибшем в 1961 году в авиакатастрофе. Писательница была уверена, что художнице не составит большого труда выполнить ее просьбу. Но проходило время, а Корал Полдж ожидаемого портрета предоставить заказчице не могла, ссылаясь на некий «барьер», который мешает ей вступить в контакт с духом погибшего генсека.

Однажды, к большому разочарованию писательницы, карандаш Корал Полдж стал воспроизводить изображение маленькой девочки с волнистыми белокурыми волосами.