Андрей Хорошевский - 100 знаменитых символов Украины

Но затем «воронки» стали приезжать каждую неделю. Уже все и всем было ясно. И все равно они ждали, надеялись на чудо. Чего ждать? Бегите, кричите, спасайтесь, сражайтесь за свою жизнь, делайте же что-нибудь!!! Ведь вы же не могли не понимать, что происходит! Говорят, что один из молодых упитанных работников харьковского НКВД (а в те голодные годы по упитанности сразу было видно, в каком ведомстве работает человек) пошутил, что чем гонять туда-сюда машину, проще поставить на всех окнах «Слова» решетки и прямо на месте разбираться со «всей этой украинской сволочью».

Но легко рассуждать и осуждать, находясь в стороне. Очень легко. А жить, не зная, где встретишь завтрашний день — в своей постели в уютной квартире или на нарах в камере?.. Но куда бежать, о чем кричать? Поздним вечером во дворе здания на улице Совнаркомовской садились в машину бодрые ребята (они уже привыкли работать по ночам; так ведь гораздо сподручнее — во-первых, в общении с «клиентами» сохраняется эффект неожиданности, а во-вторых, ночью нет свидетелей) и ехали по давно знакомому маршруту на улицу Культуры. Вскоре в одной из квартир писательского дома зажигался свет, человек обреченно собирал вещи, а рядом плакали родные. Затем машина ехала обратно на Совнаркомовскую. Там задержанному задавали традиционный вопрос: «Признаете ли вы себя виновным в участии в контрреволюционной организации, ставившей целью организацию террора против высшего руководства Советской Украины?»

«Что?! Вы с ума сошли, да?!» — такой обычно была первая реакция. Но вскоре «правильно обработанный» писатель или художник сам все подтверждал: «Да, я террорист, шпион и убийца, я всю свою сознательную жизнь только и думал о том, как убить Постышева, Косиора и других вождей партии. Я все подпишу».

Из жильцов, заселивших в 1928 году квартиры дома «Слово», выжили немногие. Например Владимир Сосюра, воевавший, кстати, в свое время в армии Симона Петлюры. Правда, пил поэт по-черному, долгое время лечился в харьковской психиатрической больнице. А Павло Тычина написал сборник «Партия ведет» — идеологически выдержанный, бодрый и правильный. И его не тронули. Пройдя все круги ада застенков НКВД, чудом выжил Остап Вишня. Но таких, как он, были единицы…

Дом «Слово» по-прежнему стоит на том же месте, по тому же адресу. О том, кто жил в нем и что происходило в его стенах в начале 1930-х годов, напоминает лишь мемориальная доска. И если вдруг вам, уважаемый читатель, доведется побывать на этом месте — поклонитесь (хотя бы мысленно) памяти талантливых людей, которые когда-то жили в этом доме…

«Глубокий яр. Под горою налево хорошенький домик Серков с садом; за ним забор и снова какой-то садик и домик, направо — гора, забор, а дальше яр. На дальней горе виднеется Киев». Так начинается написанная в 1875 году пьеса украинского писателя Ивана Нечуя-Левицкого «На Кожемяках», самим автором обозначенная как «комедия из мещанского быта с песнями и танцами в четырех действиях». Сюжет, в общем-то, простой и незамысловатый, но беспроигрышный во все времена. Некий окончательно промотавшийся молодой человек решает жениться на дочке богатых родителей, чтобы поправить свое положение. Присмотрев подходящую кандидатуру (неважно, что некрасивая, зато с деньгами), начинает всячески ее обхаживать, поражая изысканными «хранцузськими» манерами, неистово клянется в любви. Дело вроде бы «на мази», вот-вот должна состояться свадьба, однако все расстраивает страсть молодого человека к простой девушке, за которой большого приданого не дают, да и сама она не отвечает взаимностью. Вполне естественно, что автор поместил героев в среду, в которой жил сам, а именно на склоны киевской Лукьяновки.

Возможно, многие читатели удивятся, услышав название пьесы — «На Кожемяках» и имена главных героев — Свирида Петровича Голохвастого и Прони Прокоповны Серковой. Ведь мы привыкли, что у пьесы с таким сюжетом и действующими лицами другой автор и иное название. Но в том-то и дело, что пьеса «На Кожемяках» получилась, скажем так, «не театральной», а больше напоминала повесть или новеллу. Поэтому ее практически не ставили, и казалось, что она так и останется одной из немногих литературных неудач Ивана Нечуя-Левицкого и в будущем будет интересовать разве что литературоведов. Но комедия попала в руки другому известному украинскому драматургу — Михаилу Старицкому и под названием «За двумя зайцами» обрела вторую жизнь, куда более известную и удачливую, чем первая. Потомственный дворянин Старицкий, словно подвижник, пытался доказать всему театральному сообществу Российской империи, что понятие «украинский театр» имеет такое же право на жизнь, как и «русский театр». Он продал свое имение, на вырученные деньги создал труппу и искал сюжеты для постановки именно в украинском театре. И нашел. Его «переделка» пьесы Нечуя-Левицкого оказалась удачной и с тех пор не сходит с театральной сцены.

А в конце 1950-х годов началась третья жизнь пьесы, на этот раз кинематографическая, и связана она с именем режиссера Виктора Иванова. Он начинал свой путь в кино в начале Великой Отечественной войны в Ашхабаде, куда была эвакуирована Киевская киностудия. В то время как некоторые любой ценой добивались спасительной «брони», а то и попросту дезертировали с фронта, молодой режиссер рвался на передовую. Но на все свои просьбы отправить его на фронт получал неизменный ответ: «Фильмы против Гитлера — это тоже война. Продолжайте снимать кино». И он снимал, воевал с фашистами как мог. «Три танкиста на фронте» (в этой ленте снимались звезды советского кино Борис Андреев, Николай Крючков и Марк Бернес), «Дот 9/1», «Маяк», другие его короткометражные фильмы демонстрировались во фронтовых киносборниках. В начале 1943 года Виктор Иванов наконец-то добился отправки на фронт. Причем ведь мог занять должность политрука, но захотел быть простым солдатом. Вместе со своим батальоном дошел до родного Киева, одним из первых вышел к воротам Киевской киностудии и расписался на них, но не мелом или краской, а автоматной очередью.

И опять же — ведь мог Виктор Иванов остаться в Киеве. Но не остался, а пошел дальше. В Румынии был тяжело ранен и только после этого вернулся домой. Виктор Михайлович хотел вернуться на киностудию, но директор его не принял, сказав, что режиссеры, да к тому же раненые, ему не нужны. И вынужден он был снова пробивать себе дорогу, доказывать, что нужен украинскому кино. Но прогибаться Виктор Иванов не умел, и потому его возвращение растянулось на долгих десять лет. Лишь в 1955 году на экраны вышел фильм «Приключения с пиджаком Тарапуньки» — первая послевоенная работа режиссера.