Андрей Хорошевский - 100 знаменитых символов Украины

Но это все пустое, мелкие неприятности. Другое волновало художника, совсем другое. Когда титаническая работа была наконец-таки завершена и когда весь мир должен был ахнуть от увиденного на стенах храма, вдруг в душу Виктора Михайловича черной змеей закралось сомнение: «А вдруг все это напрасно, вдруг эти одиннадцать лет прошли впустую, вдруг я и другие пытались доказать недоказуемое?» Почему же так неспокойно было на душе художника?

«По меркам великого искусства умозрения в красках живопись Владимирского собора есть утрата духовной высоты Истины». Так о работе Васнецова и других живописцев говорили святые отцы. И каково было слышать эти слова Васнецову, который всегда был глубоко верующим человеком, просто не мыслил свою жизнь без Бога? И дрогнул художник, разуверился в своих силах. «Мне самому казалось в гордыне безумной, — писал Васнецов, — что именно я — и только я — понял дух древней русской живописи и еще, в несколько ином духе, Нестеров. Я сам думал, что я проник в дух русской иконы и что я выразил внутренний мир живописца того времени, что я постиг — это уж от гордости — технику этого старого времени. Оказалось, однако, что я глубоко заблуждался. Дух древней русской иконы оказался во много раз выше, чем я думал… Моя живопись — это только слабое отражение, притом еще выхолощенное, очень богатого мира древней русской иконы». А это ведь самое страшное для художника, да и для любого творческого человека — осознание того, что ты потратил время зря, понимание, что ты не достиг, чего хотел, и есть в этом мире то, что тебе не подвластно.

Позволим себе не согласиться ни со святыми отцами, ни со знаменитым художником. То, что создали во Владимирском соборе Васнецов, Нестеров, Врубель, другие художники, — это шедевр на все времена, неповторимое и непостижимое чудо.

В советские годы Владимирский собор назвали бы «долгостроем» (хоть это понятия и несовместимые — «советское время» и «строительство православного собора»). Действительно, еще в 1852 году по инициативе митрополита Филарета и согласно указам Священного синода и императора Николая I был начат сбор средств на строительство храма, посвященного крестителю Руси святому Владимиру Великому. Дело поначалу пошло споро — за семь лет удалось собрать 100 тысяч рублей, да еще настоятель Киево-Печерской лавры пообещал выделить миллион штук кирпича на благое дело. И в это же время петербургский архитектор Иван Штром разработал проект, поражавший воображение своей грандиозностью — огромный, о тринадцати куполах, собор должен был стать украшением Киева. Однако же не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Ста тысяч рублей и миллиона штук кирпича явно не хватало на грандиозный проект архитектора Штрома. Доработку проекта собора поручили киевскому епархиальному архитектору Павлу Спарро. Он уменьшил размеры храма, сократил число куполов до семи. Проект Спарро был принят к исполнению, однако архитектор неожиданно отказался от руководства строительством, сославшись на большую занятость.

Два года идея строительства Владимирского собора находилась в подвешенном состоянии, до тех пор, пока в 1862 году проект храма не перепоручили киевскому архитектору Александру Беретти. Наконец 15 июля 1862 года, в День святого Владимира, состоялась торжественная закладка фундамента Владимирского собора.

Через четыре года строительство здания храма было завершено, строители готовились к началу отделочных работ. И вдруг случилось непредвиденное — вследствие каких-то просчетов стены храма не выдержали собственного веса и дали трещины. Строительство Владимирского собора было законсервировано на неопределенный срок.

В 1875 году Киев с высочайшим визитом посетил государь император Александр II. Среди прочих объектов, осмотренных царем, был и многострадальный Владимирский собор. Заброшенный храм вызвал недовольство Его Величества, после чего последовало распоряжение немедленно продолжить работы по его строительству. Новый проект был разработан архитектором Владимиром Николаевым. Казалось, что строительство собора будет наконец-таки завершено. Но не тут-то было. Вновь возникли технические сложности, и вновь последовала смена главного архитектора. Рудольфу Бернгарду и его подчиненным пришлось очень долго бороться с грунтовыми водами, подтачивавшими фундамент собора.

Многие, даже те, кто не особенно интересуется живописью, знают, что Владимирский собор расписывали великие русские художники. Но вряд ли читатель осведомлен о том, что появились они в Киеве благодаря А. В. Прахову. А между тем Адриан Викторович — личность уникальная и для своего времени известнейшая. Реставратор, искусствовед, один из самых знаменитых знатоков древнерусского искусства. И при этом человек, обладавший связями в правительственных кругах. Именно благодаря этим связям профессор Прахов сумел получить подряд на роспись Владимирского собора. Правда, далось это ему совсем нелегко; Адриану Викторовичу пришлось даже пойти, мягко говоря, на хитрость. Предполагая пригласить великих мастеров кисти и зная о предстоящих в связи с этим больших расходах, Прахов умышленно занижал стоимость работ. А уже потом, когда, как говорится, отступать было некуда, добивался новых ассигнований. Когда приходилось совсем туго, профессор использовал последний довод: «Господа, — увещевал он ответственных за финансирование чиновников, — вы же знаете, что о строительстве Владимирского собора печется сам государь император. Вы же не хотите огорчить Его Величество?» Это действовало безотказно. Говорят, что роспись Владимирского собора обошлась казне ни много ни мало в 300 тысяч рублей. Однако то, что было явлено миру на стенах храма, стоит любых денег.

Правда, до этого было еще далеко. Все ж таки присутствовала изрядная доля авантюризма в характере профессора Прахова. Он был уверен, что художники без колебаний согласятся на интересную и выгодную работу. Однако Репин отказал сразу, Суриков и Поленов поначалу согласились, но затем изменили свое решение. Работа ведь была не только интересна со всех точек зрения, но и очень сложна.

В этот момент Прахов вспомнил о Михаиле Врубеле. Дело в том, что они уже работали вместе на восстановлении Кирилловской церкви. Слава об уникальной по красоте фреске Врубеля «Сошествие Святого Духа» разошлась далеко за пределы Киева. Самым поразительным было то, что художник, выполняя такую сложнейшую работу, не делал каких-либо предварительных эскизов и набросков. Врубель просто брал в руку кисть и рисовал, и казалось, что написанные им фигуры так и были здесь столетиями, а он лишь чуть-чуть их подправляет.

Прахов не сомневался, что именно Врубель должен выполнить бо́льшую часть работ по росписи Владимирского собора. Но представленные Врубелем два эскиза — «Воскресение» и «Ангел с кадилом и свечой» — церковная комиссия признала «неудовлетворительными по причине отсутствия религиозности». К тому же, как говорят, в это время между Врубелем и женой Прахова Эмилией вспыхнул роман, что тоже наложило отпечаток на взаимоотношения художника и реставратора. Как бы то ни было, но в итоге Михаил Врубель расписывал только правый неф [6] Неф — вытянутое прямоугольное помещение, ограниченное с одной или с двух сторон столбами, колоннами или арками. собора.