Владислав Карнацевич - 100 знаменитых харьковчан

Способность одного и того же слова связываться через внутреннюю форму с разными вещами, принимать новое значение Потебня назвал символистичностью слова, а символистичность напрямую связывал с поэтичностью языка. По мнению Александра Афанасьевича, прозаичность языка — это не более чем забвение внутренней формы слова, практическое совпадение внешней формы и конкретного содержания. Нет многозначности, нет подтекста, есть только конкретика и прямое название — значит, нет искусства, нет поэзии. Так в общих чертах можно описать выводы из данной теории Потебни. (Заметим, что многие поэты в результате протестовали против такого понимания поэтичности языка, замечая, что не менее важную роль играет размер, звук сам по себе, рифма, в конце концов. Они едко замечали, что вполне прозаические слова «любовь», «я», «вас», «еще» Пушкин все же связал в одном гениальном и именно поэтическом произведении.)

Потебня создал психологию восприятия и толкования художественных произведений, ему принадлежит развернутая теория творческого процесса, исследование роли воображения в нем, характера воплощения замысла в определенном материале и т. д. В результате своих психологически-лингвистических размышлений Потебня пришел к выводу, достойному появившейся позже в Европе феноменологии и многих других литературно-философских теорий. А именно, что один литературный текст существует одновременно в нескольких видах — в том, как его понимает писатель, в том, как его понимает читатель, и т. д., иными словами, у произведения искусства существует множество интерпретаций. Все дело, опять же, в многозначности слова, в его влиянии на мышление, в образах, которые оно вызывает благодаря внутренней своей форме.

Другим важным достижением Александра Афанасьевича стала упомянутая уже теория о тесной связи истории народа, истории национальной мысли с историей слова. Рассматривая отдельные слова в их развитии — формальном и содержательном, Потебня раскрывал особенности развития всей нации, особенности изменения отношения людей друг к другу, миру вокруг, развития абстрактных идей.

Кроме этих основных проблем, Потебню занимала и масса других языковедческих вопросов. Он переводил на украинский Гомера; исследовал «Слово о полку Игореве»; анализировал творчество Толстого, Одоевского, Тютчева; изучал малороссийское наречие и фольклор (у ученого есть, к примеру, работы «О малороссийском наречии» и «Объяснение малорусских и сродных песен» [77] Первый том посвящен веснянкам, второй — колядкам. ; еще будучи студентом, под влиянием профессора Метлинского и студента Неговского Потебня занимался сбором украинских песен и преданий; занимался этнографией.

Он принимал участие во многих проектах — в частности, в издании произведений Квитки и Гулака-Артемовского. После смерти ученого оказалось, что у него в рукописном виде были практически готовы довольно объемистые исследования на самые различные темы. Некоторые из них были подготовлены к печати. Это в первую очередь «Из лекций по теории словесности. Басня, пословица, поговорка»; большая философская статья «Язык и народность». Академия наук предлагала наследникам издать и другие рукописи, но этого так и не было сделано.

Вокруг Александра Афанасьевича собралось немало талантливых учеников. Считается, что Потебня создал харьковскую лингвистическую школу. Среди наиболее преданных его учеников — Овсяннико-Куликовский, Сумцов. Именем Александра Афанасьевича назван Институт языковедения Академии наук Украины.

(род. в 1937 г.)

Украинский волейболист. Двукратный олимпийский чемпион.

«В 1968 году на XIX Олимпийских играх в Мехико подопечные известного тренера Юрия Клещева второй раз подряд завоевали золотые олимпийские медали». Эту фразу можно встретить во многих советских изданиях, посвященных волейболу и Олимпийским играм. Фраза как фраза, казалось бы, ничего необычного.

Да, сборная СССР в 1968 году стала победителем Олимпиады. И действительно, руководил командой тренер Юрий Клещев. И все же были в той победе моменты, о которых официальные источники, по понятным причинам, предпочитали умалчивать. Тогда в волейбольной сборной СССР сложилась парадоксальная ситуация: при живом и здоровом тренере командой фактически руководил капитан, игрок харьковского клуба «Локомотив» Юрий Поярков.

Партия сказала посадить кукурузу в каждом дворе — колхозники ответили «есть!», партия сказала запустить человека в космос — Королев и Гагарин ответили «есть!», партия сказала выиграть второй раз подряд «золото» на Олимпиаде — волейболисты ответили «есть!» А куда деваться, не сделаете — мало не покажется. Времена, конечно, были уже не сталинские, но тем не менее. Перед Олимпиадой в Мехико председатель Госкомспорта СССР Павлов так и сказал волейболистам: «Если не будет золотых медалей — с волейболом можете попрощаться.»

В первой встрече советские волейболисты играли с далеко не самой сильной американской командой. После трех партий счет был 2:1 в пользу нашей сборной. И тут тренер решил, что победа уже обеспечена и в этой ситуации можно выпустить на площадку игроков второго состава. Эксперимент оказался провальным — американцам удалось перехватить инициативу и вырвать победу. А ведь дальше предстояла встреча с гораздо более сильным и опасным соперником — сборной ГДР до Олимпиады в Мехико советские волейболисты проиграли пять раз. Игра проходила в воскресенье, жители Мехико отправлялись на отдых, и в центре города возникли сумасшедшие пробки. Обычно путь до стадиона занимал минут 30, а в тот раз получилось часа полтора. Переодевшиеся еще в автобусе советские волейболисты вбежали в зал университетского стадиона, где проходили игры, когда главный судья матча уже дал свисток и был готов засчитать сборной СССР техническое поражение за неявку. Можно себе представить состояние игроков в такой ситуации. Игра началась очень нервно и неудачно — после трех партий немцы были впереди со счетом 2:1. Проигрыш еще одной партии фактически означал крушение всех надежд на золотые медали. В перерыве в раздевалку зашел вице-президент Международной федерации волейбола Владимир Иванович Саввин и сказал: «Поярков, разбирайся сам?»

Поярков и без подсказок прекрасно понимал, что он больше чем кто-либо другой отвечает за эту команду и за результат. Во-первых, он был капитаном. Во-вторых — связующим. А как говорил сам Юрий Михайлович: «связующий — это тот человек, который понимает игру и может ее вести. Когда подлетает мяч, тут же решаешь обилие задач и находишь оптимальное решение. Для связующего мяч — это приближающийся сгусток мысли. Нужно, безусловно, опыт иметь, знать своих игроков, знать, как их обслужить. И самое главное — знать, как перебороть противника. За счет чего. Так как ты ведешь игру. Ты отдаешь пас. Тренер сидит. Может только крикнуть и все. А начинается победа со связующего». А в-третьих, именно он настаивал на том, чтобы сформировать сборную команду не на основе московского ЦСКА. Руководство Федерации волейбола СССР в конце концов согласилось на этот эксперимент, но Пояркову было сказано: «Ты идеолог этой команды — тебе, в случае чего, и отвечать.»