Владислав Карнацевич - 100 знаменитых харьковчан

Еще в 1966 году Борис Алексеевич был принят в Союз писателей. (Одну из рекомендаций дал ему С. Я. Маршак.) Печататься, правда, удавалось на рубеже 60-70-х уже с трудом. Упомянутый же самиздатовский сборник привел к тому, что Чичибабина исключили из Союза писателей. Интересно, что для начала от него потребовали принести стихотворения, которые он читал на вечере, посвященном его 50-летию, в Харьковском отделении Союза писателей. Друзья советовали Чичибабину переслать наиболее невинные стихи, но Борис Алексеевич так делать не умел и отослал самые острые — такие, как «Тебе, моя Русь» и «Памяти А. Твардовского». В последнем были, например, такие слова:

(Памяти А. Твардовского)

Наступила пора пятнадцатилетнего замалчивания имени поэта. Все это время (с закрытия литературной студии в январе 1966 г. и до марта 1989 г.) он работал старшим мастером материально-заготовительной службы Харьковского трамвайно-троллейбусного управления. Публикации, очень редкие, появлялись только за рубежом. Наиболее полная появилась в русском сборнике «Глагол» в 1977 г. (США, издательство «Ардис») стараниями Л. Е. Пинского и Льва Копелева.

Настоящая известность пришла к Борису Алексеевичу лишь во время перестройки, когда поэт уже не чаял увидеть свои стихи напечатанными. Помогли почитатели. Москвич Владимир Нузов, любивший поэзию Бориса Алексеевича, берет на себя роль рассыльного стихов поэта во все престижные московские журналы и газеты. Лиля перепечатывала стихи и посылала их из Харькова в Москву. Борис Алексеевич страшно раздражался по поводу всей этой деятельности. «Оставь меня в покое вместе с Нузовым!», «У меня есть мой Бог, и больше мне ничего не надо!», «Я знаю, что такое редакторы!» Но Нузов продолжал настаивать. Он говорил, что имя Чичибабина на слуху, многие журналы охотно берут подборки его стихотворений. Впрочем, принимать стихи принимали, а вот печатать не спешили.

Тем временем харьковского поэта начинают приглашать на творческие встречи. Два таких вечера проходят в библиотеке им. Некрасова в Москве. Если на первом Чичибабин был одним из нескольких выступавших, то для второго раза ему устроили уже «сольный концерт». Слушатели были потрясены открытием для себя столь мощного поэта. На вечере присутствовала Лидия Корнеевна Чуковская, поздравившая его. В сентябре 1987 г. стихи Бориса Алексеевича появляются в журнале «Огонек» и «Литературной газете». В «Огоньке» рядом со стихами врезка с представлением автора, написанная Беллой Ахмадулиной. Последовали и другие публикации. Не обошлось и без ненавистной поэту редактуры и цензуры. Некоторые стихи все еще казались редакторам неуместными. Например, строку «Как непристойно Крыму без татар» (в «Судакской элегии») пришлось заменить на нейтральную «Я шел тропою горестей и кар». Зато ухватились за другое стихотворение, созвучное идеям перестройки:

(«Покамест есть охота…»)

13 декабря 1987 года Чичибабин впервые выступает в московском Центральном Доме литераторов. Успех колоссальный. Зал дважды встает, аплодируя. Со сцены звучит то, что незадолго до этого (да многими и в момент выступления) воспринималось как крамола. Звучит и «Клянусь на знамени веселом?» со знаменитым рефреном «Не умер Сталин»:

И «Крымские прогулки», где опять разговор идет о татарах:

В следующие годы выступления и публикации потекли рекой. Чичибабина открыли для себя многие люди, жадно ловящие свидетельства наступления новых времен, меняющегося на глазах советского государства. В Харькове большой вечер проходит 5 марта 1988 года в Клубе железнодорожников — бывшем ДК им. Сталина, что само по себе символично.

Популярность Чичибабина в Харькове быстро возросла. Рассказывает Евгений Евтушенко:

«Во время предвыборной кампании я выступал в Харькове около памятника Пушкину. Народ затопил площадь. Мне шепнули на ухо: «Чичибабин здесь…». Я оглянулся и увидел в толпе этого человека, зажатого со всех сторон,? высокого, худого, похожего то ли на иконописца рублевских времен, то ли на одного из тех мастеровых, которые почти вывелись на Руси. Из-под густых бровей полыхали синевой, упасенной от всех ядовитых дымов, глаза гусляра, витязя, монаха, подпоясанного, однако, мечом? Я попросил Чичибабина прочесть стихи, и пока харьковчане аплодировали, радуясь его появлению, он неловко вытискивался из толпы и шел по краю клумбы возле памятника, стараясь не повредить цветов, держа в руках хозяйственную кошелку, выдававшую то, что он вовсе не собирался выступать. Но, знаете, и с этой кошелкой, и с этой неуклюжей застенчивой походкой он был совершенно естественен возле Пушкина».

В харьковскую писательскую организацию полетели телеграммы, подписанные, в частности, Окуджавой, редколлегией «Нового мира», с требованиями восстановить Чичибабина в Союзе писателей. Наконец состоялось заседание, на котором практически те же люди, которые изгоняли своего коллегу из Союза в 1973-м, в 1987 г. с одобрением принимают его обратно. Говорят, что Чичибабин чувствовал себя очень неловко и выглядел на этом заседании чуть ли не виноватым. Кстати, только один человек — известный прозаик Владимир Добровольский попросил прощения за свой поступок пятнадцатилетней давности.

Осенью 1988 года Харьков посещает съемочная группа с московского ТВ «Останкино», и в начале 1989-го по Центральному телевидению показывают документальный фильм «О Борисе Чичибабине». В том же году фирма «Мелодия» выпустила пластинку «Колокол» с записями-выступлений поэта. В Харьков — на адрес поэта, в трамвайное управление, в писательскую организацию приходили многочисленные письма от людей, для которых Борис Чичибабин стал неожиданным и оглушительным открытием. Было среди них, например, и письмо с адресом: «Харьков — Украина. Народному поэту Борису Чичибабину».

За период с 1987 по 1989 год появляется 26 публикаций сочинений Чичибабина в центральной прессе и восемь в Украине. В конце 1989 года издается сборник «Колокол». Книга была издана «за свой счет». (Все материальные расходы взял на себя все тот же Владимир Нузов). Еще до выхода в свет этого сборника русская секция при Киевской писательской организации выдвигает Чичибабина на получение Государственной премии СССР. Когда оттуда позвонили в Харьков, Лилия Карась-Чичибабина с недоумением спросила, что может связывать Чичибабина и Государственную премию. Такое же отношение было у самого Бориса Алексеевича. Конкурс он выиграл, но, когда подошло время вручения, — колебался: стоит ли получать премию из рук власти, которая в это же время давит людей танками на улицах Вильнюса?..