Владислав Артемов - Остроумие мира

Знаменитый проповедник Массильон произвел на Людовика XV большое впечатление. Однажды он после проповеди сказал Масильону:

– Отец, я слышал многих ораторов и был доволен; но каждый раз, когда слышу вас, я чувствую, что недоволен собою.

Парижский интендант Гардэ был настоящий баловень судьбы. Вся его жизнь состояла из сплошных скандалов, о которых говорил весь Париж, а между тем он шел все выше да выше в гору, занимая одно за другим все лучшие и лучшие места, и, наконец, сделался интендантом.

– Еще один хороший скандал, – говорил он, потирая руки, – и я сделаюсь статс-секретарем!

Какой-то герцог, человек в высшей степени неблагополучный в своей семейной жизни (о чем, разумеется, все знали), однажды вечером, уже при огнях, стоял в приемной дворца, в толпе других придворных в ожидании выхода короля Людовика XV. По неосторожности он приблизился к горящей свече и коснулся пламени своим громадным париком. Волосы мгновенно вспыхнули, и, хотя присутствующие немедленно потушили огонь, в комнате остался очень крепкий запах гари. Как раз в эту минуту и вышел король. Услыхав запах, он повел носом и громко проговорил:

– Фу, как тут пахнет паленым рогом!

Однажды, встретив у королевы ее престарелого чтеца, Монкрифа, Людовик XV сказал ему:

– Знаете, Монкриф, есть люди, которые вам дают восемьдесят лет.

– Знаю, что дают, ваше величество, да я не беру, – отвечал старик.

Один из придворных Людовика XV, Ландсмат, человек весьма преклонного возраста, очень не любил, когда его спрашивали о летах, и даже на прямые вопросы об этом самого короля давал уклончивые ответы. Король вздумал над ним подшутить, приказал доставить себе метрическую запись о Ландсмате и однажды, неожиданно вынув ее из кармана, начал вслух читать ее Ландсмату.

– Что это? – спросил смущенный старик. – Это, кажется, мое метрическое свидетельство?

– Как видите, Ландсмат, – ответил король.

– Государь, спрячьте его скорее! Король, на котором лежит забота о счастии двадцати пяти миллионов людей, не должен ни одного из них огорчать для собственного удовольствия.

Во времена Людовика XV надвигавшаяся революция уже предчувствовалась, и сам король, при всей своей беззаботности, смутно чуял ее. Он тогда говорил:

– Я уверен, что на мой век хватит, и пока я жив, останусь властелином. Но моему преемнику уже придется держать ухо востро!

Из этих слов впоследствии, как думают, и создалась знаменитая, приписываемая ему фраза: «После меня хоть потоп».

При Людовике XV процветала карточная игра в брелан. В этой игре, между прочим, ведется счет фигур, королей, валетов, дам. Однажды Людовик играл в эту игру с одним придворным; к нему пришло три короля, и он в шутку сказал своему противнику:

– Я выиграл, у меня три короля, да я сам король, итого, четыре короля – брелан-карэ.

Но у противника был полный брелан-карэ, только из валетов, и потому он возразил:

– Извините, государь, у меня игра выше, я выиграл: у меня четыре валета, да я сам валет, итого – пять.

По случаю свадьбы дофина (Людовика XVI) в Версале происходили чрезвычайно пышные торжества, расходы на которые отозвались на тогдашней тощей государственной казне, что, разумеется, было известно всем и каждому. Поэтому, когда король (Людовик XV) спросил у аббата Террэ, как он находит празднества, тот отвечал:

– Неоплатными, государь!

Вокруг Людовика XV, человека в высшей степени распущенного, царил страшный разврат. Чуть ли не единственным светлым пятном на фоне тогдашней придворной знати был маршал Бриссак, человек весьма строгих нравов. Конечно, он был у всех бельмом на глазу, и его не щадили; распространили, например, про него слух, что жена ему изменяет, хотя это была явная клевета. Поощряемые легкостью взглядов короля на нравственность, придворные однажды без церемонии, в глаза насмехались над Бриссаком и его семейным неблагополучием и, конечно, привели его в бешенство. Король имел жестокость вместе с другими смеяться над почтенным воином.

– Ничего, Бриссак, – говорил он ему, – не сердитесь, не стоит того; с кем эта беда не случается?

– Государь, – отвечал ему маршал, – скажу, не хвастаясь, что обладаю мужеством всякого рода, но только не мужеством позора!

Людовик XV, быть может, от своих амурных излишеств часто впадал в странную рассеянность, граничившую с душевным расстройством. Так, однажды он внезапно задал венецианскому послу Гродениго ошеломляющий вопрос:

– Сколько членов у вас в Венецианском Совете Десяти?

– Сорок, государь, – отвечал посол, очевидно подумавший, что король пошутил и что на шутку лучше всего отвечать шуткой.

Но Людовик тотчас же забыл свой вопрос и полученный ответ и заговорил о другом.

Однажды на балу во дворце обратило на себя всеобщее внимание какое-то таинственное желтое домино. Эта маска подходила к буфету и буквально, как голодный волк, пожирала самые аппетитные и, главное, сытные закуски и кушанья, пила в огромном количестве дорогие вина. Страшный аппетит всем кинулся в глаза, сказали даже об этом королю, и тот сам полюбопытствовал поглядеть, кто это так ужасно проголодался. Наевшись и напившись до отвала, желтое домино вышло из буфета и куда-то скрылось.

Но не более как через 10–20 минут то же домино вновь явилось в буфет и опять начало уписывать, с еще большей жадностью. Вновь наевшись и напившись всем на удивление, домино исчезло, но через полчаса вновь явилось и вновь начало свое варварское опустошение буфета; потом оно появилось в четвертый, в пятый раз. Общему изумлению не было границ. Сам король был не столько заинтересован, сколько испуган этим адским аппетитом и приказал последить за таинственными домино. И что же оказалось?

Дворцовая стража добыла где-то единственное желтое домино, которое солдаты поочередно напяливали на себя, шли в нем в буфет, там наедались и напивались, потом уходили домой, передавали домино следующему и так угощались, пока их не выследили и не накрыли.

Однажды Сен-Жермен сказал королю Людовику XV:

– Для того чтобы знать и уважать людей, не надо быть ни духовником, ни министром, ни полицейским.

– Ни королем, – вставил король.

Когда король Людовик XV охотился, с ним всегда был походный буфет, и полагалось, чтобы в этом буфете было сорок бутылок вина. Король почти никогда не пил этого вина; его выпивали другие. Но вот однажды случилось, что король почувствовал сильную жажду и попросил вина. Ему со смущением отвечали, что вина нет.

– Как же это? Ведь полагается иметь в запасе сорок бутылок? – спросил король.

– Точно так, ваше величество, они и были, но все выпито.

– Потрудитесь впредь брать сорок одну бутылку, – распорядился король.

Карл Брюллов. Портрет графини Юлии Павловны Самойловой, удаляющейся с бала с приемной дочерью Амацилией Паччини (Маскарад)