Игорь Дамаскин - Я познаю мир. Разведка и шпионаж

3 июля 1943 года разведчики заметили на аэродроме необычное оживление. Прибыло множество новой техники и летного состава. Удалось подслушать разговоры летчиков о том, что 5 июля начнется наступление на Курской дуге. Информация была своевременно передана в Центр и стала еще одним подтверждением уже имеющихся разведывательных данных, что помогло нанести противнику упреждающий удар и сыграло немаловажную роль в исходе одной из крупнейших операций Второй мировой войны.

Только в дни Курской битвы подпольщики из группы Ани Морозовой взорвали шестнадцать самолетов! Экипажи погибали, не успевая радировать о причине. Никакие расследования ни к чему не привели – Сещинское подполье одно из немногих, не знавших предательств. Погиб лишь, попав в лапы гестапо по собственной вине, Ян Маньковский и умер как герой, никого не выдав.

Вскоре после этого на глазах у всех, едва успев взлететь, взорвались три самолета, на которые установил мины Ян Тима. Они должны были взорваться через час после вылета, но вылет задержался. По Сещи прокатилась волна арестов. Ян Тима и Стефан Гаркевич были тоже арестованы, но бежали, и Аня переправила их в партизанский отряд. Удалось спастись и большинству других подпольщиков.

18 сентября 1943 года Сеща была освобождена. Аня поступила в школу радисток–разведчиц той части, в которой когда–то служили Зоя Космодемьянская и Константин Заслонов., После этого родные потеряли с ней связь. А в 1945 году получили извещение, что она пропала без вести.

В действительности же произошло следующее. После окончания курсов Аня получила задание в составе группы разведчиков вылететь в тыл врага, в Восточную Пруссию, где требовалось разведать систему укреплений противника. Так начинался второй этап ее боевой жизни.

В ночь на 2 7 июля 1944 года над Восточной Пруссией высадился парашютный десант. В его составе было восемь разведчиков во главе с капитаном Павлом Крылатых и две девушки–радистки – Зина Бардышева и Аня Морозова, "Лебедь". Группе не повезло, она была сброшена на высокий лес, и шесть парашютов остались на деревьях, демаскируя высадку. Немцы начали преследование и в первом же коротком бою убили командира группы.

В этот же день случилось и неожиданное: разведчики вышли на сильнейшую линию резервных немецких долговременных укреплений – железобетонные доты, надолбы, траншеи. Линия никем не охранялась, так как фронт был далеко. Нашему командованию о ней не было ничего известно. Это явилось первым успехом.

Но за парашютистами началась настоящая охота. На их поиски бросили крупные силы. В целях мобилизации бдительности населения нацисты сожгли хутор Кляйнберг, убили его жителей и, приписав это советским парашютистам, дали публикации в местные газеты. Такое "внимание" к парашютистам стало не случайным: дело в том, что еще утром 27 июля, спустя несколько часов после приземления группы, гауляйтеру Восточной Пруссии Эриху

Коху доложили, что к северо–востоку от Кенигсберга обнаружены повисшие на деревьях парашюты; с помощью собак удалось найти и остальные, зарытые, а также и грузовой с запасными комплектами батарей для питания рации и боеприпасами.

Результатами операции против парашютистов интересовался сам Гиммлер, неоднократно звонивший из Берлина. Облавы не прекращались ни днем ни ночью. На проческу лесов помимо полицейских сил ежедневно выделялось до двух полков. Мобильные группы всякий раз на автомашинах на большой скорости устремлялись к тем местам, откуда велись запеленгованные немцами радиопередачи.

Группа голодала. Из телеграмм нового командира группы в Центр в начале ноября 1944 года: "Все члены группы – это не люди, а тени... Они так изголодались, промерзли и продрогли в своей летней экипировке, что у них нет сил держать автоматы. Просим разрешить выход в Польшу, иначе мы погибли".

Но группа продолжала действовать, вела разведку, брала языков, отбивала шифровки в Центр. В одном из боев группа была окружена.

Оставшиеся в живых бросились в разные стороны. Аня с рацией трое суток блуждала по лесу, пока не наткнулась на разведчиков из спецгруппы капитана Черных. Встретились с польскими партизанами, вместе провели несколько операций. В одной из них группа попала в засаду, капитан Черных и остальные разведчики погибли. И опять Ане удалось спастись. Она сумела выйти на территорию Польши, в Мышенецкую пущу, севернее Варшавы. Там у нее еще была возможность остаться в живых, затерявшись в толпах беженцев и угнанных. Но она не захотела этой участи. Наступил третий, самый короткий и трагический этап ее боевой биографии.

Аня разыскала польский партизанский отряд, вступила в него и приняла участие в боях. В одном из них была ранена. Ей перебило левую руку. Аня пыталась шутить: "Радистке нужна одна правая ".

Раненую девушку спрятали в лесу у смолокура Павла Ясиновского, но и туда добралась облава. Утро 11 ноября 1944 года стало Последним для нее. Ее окружили во время облавы, она отстреливалась, получила несколько ранений, и когда ее хотели взять в плен, взорвала себя и рацию гранатой. Поляки похоронили ее в братской могиле местечка Градзанувле.

Двадцать шесть лет спустя Аню нашла посмертная слава – Звезда Героя Советского Союза и польский крест Грюнвальда II степени.

А теперь еще об одном знаменитом разведчике. Вот как о нем писали: "Очень сложно найти как в реальной жизни, так и в художественной литературе более невероятные приключения, чем те, которые выпали на долю этого офицера СС". И еще: "Редкий кинобоевик содержит в себе столько приключений, сколько их пережил Скорцени, выполняя секретные задания в разных странах Европы".

Конечно, у Отто Скорцени было много похождений и увлекательных приключений. Но когда будете читать о нем, все время помните, что он был отъявленным, кровожадным фашистом. Достаточно его собственных слов, сказанных им в 1960 году: "Будь Гитлер жив, я был бы рядом с ним!", чтобы понять, что это был за тип.

Отто Скорцени

Скорцени часто называют "человеком со шрамом". Действительно, его левая щека носит следы ранений. Однако это не фронтовые раны – это память о буйных годах его молодости, о пьяных драках и студенческих дуэлях, это как бы знаки отличия, завоеванные в них.

В своих воспоминаниях, написанных после войны, Скорцени ничего не пишет о том, как проходила его жизнь с 1908 года, когда он родился, до 1943 года, когда он появился в Главном управлении имперской безопасности.