Полина Кочеткова - Спецслужбы и войска особого назначения

— Но почему, если вы не коммунистка?

— Потому что это несовместимо с человеческим достоинством.

Впрочем, позднее, на суде, полиция представила «свидетеля», который клятвенно утверждал, что я закоренелая коммунистка и связана с подпольной организацией, причем детали, относящиеся к данному вопросу, нельзя раскрывать по соображениям безопасности. Пока же в наказание за отказ подписать клеветническое заявление меня на 20 часов лишили воды, зная, что для диабетика это настоящая пытка.

Когда и это не помогло, майор Теофилояннакос испробовал другой прием. Он предложил мне… пост министра просвещения.

— Вы же печетесь о благе народа, — убеждал он, — почему бы вам не стать министром? Просвещения или социального обеспечения. Помогите нам. Помогите нам сделать Грецию процветающей страной. Почему вы отказываетесь?

— Потому что вы никогда не сделаете Грецию не только процветающей, а хотя бы прогрессивной страной. Вы ее отбросили на 50 лет назад. Как вообще вы можете управлять страной? Ведь это же не армейский полк. Единственное, чего вы хотите, так это запугать греков вашими танками…

На этом разговор закончился. Вновь в ход пошли крики и угрозы. Меня будут пытать, пока я не заговорю. Короче, все сначала. И все же, как это ни парадоксально, сам майор помог мне выстоять. Как-то в ходе допроса у него вырвалось любопытное признание: «Ну как я смогу объяснить, что ничего не добился от тебя, если другие делают все, что я приказываю?» Было ясно, что из-за боязни международного скандала — ведь предстоял суд, и молчать бы на нем я не стала — меня запрещено подвергать слишком явным физическим пыткам.

27 сентября начался судебный процесс. Исход его был предрешен заранее, хотя приговор и оказался неожиданно мягким: 16 месяцев тюрьмы в строгой изоляции. Впрочем, полностью отбыть срок заключения мне не пришлось. Сыграли свою роль протесты мировой общественности и вмешательство английского правительства (я, к счастью, имела и английский паспорт). 15 ноября меня под конвоем полицейских доставили на аэродром и, не смотря на мои протесты, втолкнули в самолет. Так я лишилась родины.

(А. Куцуру-Флеминг. Так я лишилась родины //Вокруг света. — 1972. — № 5.)

«Если на вас напали грабители, ни в коем случае на кричите: вы рискуете привлечь внимание полиции», — так писал бразильский сатирик Фернандес.

Рио-де-Жанейро, 9 октября 1968 года. Поздняя ночь. Дежурный редактор уже подписал в набор последнюю полосу выпуска газеты «Ултима Ора». Дежурный репортер Кловис и парнишка-практикант Магриньо играют в карты. За окном завывает последняя электричка. Наступившую вслед за этим тишину разрывает телефонный звонок. Кловис снимает трубку:

— Ночная редакция «Ултима Ора».

— Говорит Красная Роза, — раздается в трубке. Редактор хватает карандаш и блокнот. Голос в трубке продолжает:

— Очередной «окорок» вы найдете на седьмом километре Виа-Дутра, по левой стороне, метрах в трехстах от бензоколонки «ЭССО» под мостом. Желаю удачи.

Редкие гудки сигнализирует, что на том конце провода повесили трубку. Уже через пять минут Магриньо трясется в кабине «джипа» рядом с Кловисом и фотографом Луисом.

Машина минует памятник автоводителю, от которого начинается Виа-Дутра. Еще через минуту мелькает пост проверки, возле которого, рассказывает стажеру бывалый Кловис, разбил машину и угробил в катастрофе тещу футболист Гарринча.

Еще через пару минут водитель резко тормозит у километрового столбика с отметкой «7». Сзади виднеется красно-голубая реклама «ЭССО». Впереди в свете фар чернеет небольшой мост. Бригада выскакивает из «джипа», бежит к мосту, спускается вниз. Посветив фонариком, Кловис быстро находит то, ради чего они мчались сюда из редакции, где задержан в ожидании их репортерка последний номер газеты. Луис выхватывает из сумки свой «никои». Синие вспышки озаряют мокрые своды моста. Магриньо отходит в сторону, его тошнит. Бывалый Кловис снисходительно улыбается, набрасывая детали, которые завтра появятся на первой полосе «Ултима ора»:

«Как видно по нашим фотографиям, труп, лежащий на спине, с запрокинутой на левый бок головой, хранит на себе следы пыток, обычных для случаев, о которых сообщает Красная Роза. Результаты медицинской экспертизы мы опубликуем в завтрашнем номере, однако уже сейчас можно предположить, что смерть наступила в результате удавления жертвы нейлоновой веревкой. Что касается пулевых ранений, обнаруженных нами, то они, по всей вероятности, явились следствием выстрелов, сделанных по уже мертвому телу. Как всегда в таких случаях, к телу была приколота записка со словами «Я — преступник» и подписью из двух букв «Э. М.»

Закончив работу, бригада садится в «джип» и едет обратно. У бензоколонки «ЭССО» машина останавливается. Пока Магриньо, Луис и водитель Жозе пьют кофе, услужливо предложенный заспанным мулатом в голубом комбинезоне, Кловис идет к телефону, набирает номер:

— Полиция? Вторая делегация? Это ты, Марио? Дежуришь? Ну, ну… Как дела дома? Как Лурдес?

В порядке? А дочка? Хорошо. Завтра идешь на футбол?

Побеседовав с приятелем минуть пять, Кловис закругляется: — Да, чуть не забыл: я звоню тебе с — седьмого километра Виа-Дутра. Тут мы нашли еще один «окорок». Да, да. «Эскадрон». Можешь выезжать, мы уже кончили…

Не буду преувеличивать и не стану утверждать, что вышеописанный эпизод потряс Бразилию. На следующий день, когда мы пили пиво в редакционном буфете, Магриньо жаловался, что его боевое крещение завершилось лишь короткой хроникальной заметкой в нижнем углу полицейской полосы. Даже без фотографии. Бывалый Кловис, прихлебывая пенящуюся «Браму», философски заметил, что иного в наше время и ожидать не следует.

Конечно же, он бы прав: в те. дни — в конце 1968 года — такие факты уже перестали кого-то потрясать или даже волновать. Регулярно поздно ночью в редакциях газет раздавался телефонный звонок, и бархатный голос, именовавший себя Красной Розой (в Рио-де-Жанейро) или Белой Лилией (в Сан-Паулу) — под этим псевдонимом скрывались агенты «Эскадрона смерти» по связям с общественностью, — сообщал точные координаты очередной жертвы. Туда выезжали репортеры, фотографировали труп для завтрашнего номера газеты, стремясь, чтобы в кадре на первом плане всегда виднелась традиционная «визитная карточка» убийц: листок бумаги с изображением черепа, двух скрещенных костей и букв «Э. М.».

Затем приезжала полиция, составляла протокол, отправляла тело в морг, и на этом все и заканчивалось. «Эскадрон смерти» стал настолько заурядным явлением, что для того, чтобы сообщения о деятельности этой организации заинтересовали читателя, нужно было нечто сенсационное. Автомобильная гонка по городу с перестрелкой из автоматического оружия. Либо пикантные подробности освещающие происшествие с «сексологической» точки зрения. Дело дошло до того, что на рубеже 1968 и 1969 годов рио-де-жанейрский отряд «Эскадрона» позволял себе уйти на рождественские каникулы в связи с начавшейся жарой, которая, конечно же, не способствовала столь хлопотливому занятию, как охота за жертвами.