Полина Кочеткова - Спецслужбы и войска особого назначения

Другой мой «англичанин» хотел, чтобы я делала вид, будто отрезаю у него член огромным ножом. Я изображала все, как он просил. Когда-то его девушка сделал с ним такой трюк, и с тех пор от ощущения лезвия ножа на коже он прямо балдел.

Иметь дело с «англичанами» все равно что вертеть в руках гранату: постоянно испытываешь страх, что она взорвется. Тут необходим постоянный контроль. Вы командуете, а они вам подчиняются. Однако такие отношения очень неустойчивы: «дружки» иногда начинают использовать ваши же штучки против вас самих или против кого-нибудь другого. Один раз меня даже чуть не убили. Но, как правило, я вижу, когда у них наступает перелом. Я люблю «англичан» больше других из-за того, что к ним не надо даже прикасаться — если, конечно, вы все делаете правильно. Их надо провести через три стадии. Первые две — унижение и рабское состояние. Во время третьей они просто мастурбируют перед вами. Необходимо постоянно с ними разговаривать и периодически заявлять, что они недостойны даже прикоснуться к вам. Удивительно, как можно вертеть людьми с помощью одних только слов. Удивительно и то, что «англичан» очень много. Наверное, чем большего они достигают в жизни, тем скучнее им становится от того, что окружающие — особенно женщины — охотно подчиняются их капризам. У них возникает потребность, чтобы кто-нибудь сказал им, что они — пустое место. Такова подкладка вашингтонской жизни.

Как-то — это было самое скверное из всего — я приковала одного клиента наручниками к биде, изрезала ему бритвой всю спину, а потом стала поливать раны спиртом. Тогда, единственный раз за все время, я почувствовала приступ тошноты. Когда я вернулась домой, меня вырвало. В ту ночь мне приснилось, что какой-то тип требует от меня отрезать ему ноги за четыре тысячи долларов. Проснувшись, я задумалась: что человек способен сделать за деньги?

Дэвид был поражен.

— Без шуток? И люди за это платят? Только без шуток — у меня серьезная работа!

Он немного подумал — наверное, старался осмыслить услышанное — потом спросил:

— А что об этом думает Энди?

— Ну, я с ним это тоже попробовала. Надела подходящий костюм и все такое, но это не по его части.

Дэвид спросил, боюсь ли я. Я сказала, что нет.

— Если вам понадобится помощь — даже помимо этого дела, — только дайте нам знать! — И еще добавил: Запомните: в ФБР есть и хорошие и плохие ребята — так же как есть хорошие и плохие проститутки. И запомните, что мы с Джо — хорошие ребята!

Джо и Дэвид настойчиво уговаривали Энди лечь на обследование в больницу. Нервы у него были ни к черту, и он не переставал прикладываться к бутылке. Больниц он боялся, хотя еще в шестидесятом году, как я от него узнала, с ним пару раз случался обморок прямо в кабинете. И все из-за нервов. «Но, в общем, ничего страшного, — говорил он, — на собраниях со мной этого не случалось — в отличие от моего шефа Громыко».

Несмотря на страх перед больницей, Энди все-таки угодил туда на целых восемь месяцев.

Выписавшись, он вновь — как и прежде — принялся канючить, чтобы я согласилась переехать к нему. Я отказывалась. Он посулил мне отдельную ванную, где я смогу курить марихуану. Не знаю, может, он и был хорошим дипломатом по части сокращения стратегических вооружений, но со мной он тягаться не мог. Его условия я приняла лишь частично, согласившись поиходить к нему каждый день.

В больнице он не пил и поэтому чувствовал себя гораздо лучше. Я сказала ему, что с пьянством надо кончать. Он обещал завязать, если я брошу курить травку. Но на это я пойти не могла. Что касается его обследования в больнице, то цирроза у него не обнаружили, хотя врач предупредил, что он непременно его наживет, если не бросит пить. Печень у него и так была увеличена в три раза.

Когда он вышел из больницы, ему сняли квартиру на Калверт-стрит. Дэвид сказал мне, что теперь его будут охранять невооруженные люди из ЦРУ Одного из новых ребят звали Джон. Это был невысокий толстяк, носивший коротковатые брюки темно-бордового цвета, спортивного покроя нейлоновую куртку и шляпу. Он все время таскал с собой маленький портфель, не вынимал изо рта трубку и вел себя довольно противно. Сиденья его маленькой машины были обиты красной шотландкой, которая вызывала у меня головную боль.

— Откуда этот тип? — спросила я Энди.

— Из ЦРУ

— Он больше похож на коммивояжера.

Энди нередко водил меня по магазинам и покупал всякие подарки, чтобы тем самым удерживать меня при себе. Мне это очень не нравилось. Однажды мы отправились к «Горфинкелу», который расположен на Четырнадцатой улице, в увеселительном квартале.

— Посмотри на тех симпатичных девушек, — сказала я Энди. — Знаешь, некоторые из них на самом деле мужчины. Педики.

По-моему, он не понял, о чем речь. В магазине он вел себя как потерявшийся щенок.

Покупки он считал сугубо женским делом. Я купила себе кое-что из белья. Еще мы купили духи, сушилку для волос, разной косметики и пенное средство для ванны. Энди выбрал бутылку стоимостью двадцать долларов. Я его отговаривала, но он ее все-таки купил. Представляете: выложить двадцать долларов за бутылку пенного средства для ванны!

В это время он как раз начал работать над своей книгой.

— А что именно писать, тебе будет указывать ЦРУ? — спросила я.

— Нет, нет.

Не знаю, так это было или не так. Энди нашел себе литературного агента — некоего мистера Джанклоу. Он даже хотел взять меня с собой в Нью-Йорк на встречу с ним и сказал мне об этом, когда мы ехали из магазина вместе с Джоном и еще одним новым охранником — Маленьким Джо.

— У Джанклоу только что умер один из близких родственников, — сообщил Маленький Джо. — Поездку в Нью-Йорк придется отложить.

Энди в этот момент смотрел в окно со свойственным ему отсутствующим, идиотским видом. Прошло минут пять, прежде чем он переспросил:

— Что? Отложить поезду? Почему?

Маленький Джо повторил сказанное.

— А-а… — протянул Энди.

И снова уставился а окно.

Потом вдруг словно очнулся:

— Вы говорите, у него кто-то умер?

Вот такой он был: то реагировал очень быстро, то будто впадал в прострацию, и можно было только догадываться, отключился ли он или за этой рассеянностью мозг у него работает, как компьютер.

В общем, в Нью-Йорк я с ним так и не съездила. Энди почти безвылазно сидел в своем кабинете и писал. Часто он даже отменял какие-то важные встречи, чтобы продолжить работу над книгой. Только по пятницам обычно являлись Джо с Дэвидом и куда-то его увозили. Несколько раз мы, как прежде, ходили вчетвером поужинать в ресторан.

Свой кабинет Энди ревниво охранял от всех — даже от меня и от моей кошки. В этот период он читал много материалов разных политических деятелей: Садата, У Тана, Никсона… Он никогда не мог позволить себе вести дневник, и мемуары помогали ему многое вспомнить: например даты. «Если бы я вел дневник, то написал бы книгу за несколько месяцев», — говорил он мне.