Ф. Брокгауз - Энциклопедический словарь (П)

Пустельга (Tinnunculus alaudarius) – небольшая хищная птица из сем. соколиных (Falconidae) ростом немного больше кобчика. От настоящих соколов П. отличается более короткими, слегка вздутыми пальцами и сравнительно более длинным хвостом, до конца которого не достигают крылья. Их когти и клюв, снабженный большим острым зубовидным выступом по краю надклювья, устроены так же, как у соколов. П., как большинство соколов, окрашена очень пестро. Обыкновенно основной цвет головы и шеи самца – пепельно-серый, также как и нижней части спины и рулевых перьев хвоста. Основной цвет остальных перьев, а также лоб, брови и горло самца – более или менее рыжего цвета, с часто сильным серым или голубовато-серым налетом. Хвост на конце рыжеватый или беловатый, с широкой черной поперечной полосой перед концом. Маховые перья бурые. Восковица и ноги – желтые. Когти черные. Самка окрашена бледнее, причем общий цвет ее более рыжий; хвост тоже не серого, а темно-рыжого цвета. Рыжий цвет молодых птиц светлее, чем у взрослых. П. – очень подвижная птица. Большую часть дня она летает невысоко над землей, отыскивая пищу. Временами она останавливается в воздухе, характерно распустив свой хвост и быстро махая крыльями (отсюда местное название ее «трясучка»). Пища ее состоит, главным образом, из насекомых и мелких грызунов, а также птенцов мелких птиц. За взрослыми пташками она не охотится. Гнезда устраиваются в самых различных местах, обыкновенно на деревьях или под крышами старых домов и колоколен, часто в сорочьих гнездах, а иногда и прямо в земле, в расселинах, по краям обрывов и оврагов. Кладка (в апреле или в мае) состоит обыкновенно из 6 яиц, густо покрытых ржавыми пятнами. П. очень широко распространена. В Центральн. Европ. России на полях и лугах это самая обыкновенная птица. Она живет повсеместно в Европе, кроме крайнего севера, в большей части Азии и Сев. Африке. На юге П. – оседлая птица, в северных и умеренных странах – перелетная. В южных степях вместе с обыкновенной П. живет степная П. (Т. сеnchris), отличающаяся на первый взгляд от обыкновенной – белыми когтями и однообразным кирпично-рыжим цветом спины.

Ю. Вагнер.

Пустынь. – Прежде уединенный монастырь или келья; теперь так называются иногда даже очень многолюдные монастыри, возникшие в безлюдных лесах или степях.

Пустырник (Leonurus L.) – род растений из сем. губоцветных (Labiatae), колена Stachyoideae-Lamiinae. Травы с пальчато-нервными листьями и розовыми, красными, пурпурными или белыми цветами в густых, пазушных ложных мутовках. Чашечка трубчатая или трубчато-колокольчатая. с 6-ю почти равными колючими зубцами. Венчик с короткой трубкой; верхняя губа продолговатая, пушистая, нижняя трехлопастная. Тычинок 4. Орешки тетраэдрические. Около 8 видов во внетропическом поясе Азии и Европы. Три секции, принимаемые и за отдельные роды: 1) Chaiturus Benth. – без волосяного кольца в трубке венчика L. Marrubiastrum L. – с яйцевидно-ланцетными листьями, нередок в южной России по берегам; 2) Cardiaca Benth. – с волосяным кольцом в трубке венчика – L.Cardiaca L. с пальчато-пятираздельными листьями, П., сердечник (трава употребляется от биения сердца, тяжести желудка и катара легких), обыкновенен во всей России на сорных местах; 3) Panzeria Benth. – без волосяного кольца в трубке венчика – с 3 сибирскими видами.

Тр.

Пушкин (Александр Сергеевич) – величайший русский поэт, род. 26 мая 1799 г., в четверг, в день Вознесения Господня, в Москве, на Немецкой ул. О своих предках по отцу он пишет в 1830-31 гг.: «Мы ведем свой род от прусского выходца Радши или. Рачи (мужа честна, говорит летописец, т. е. знатного, благородного), въехавшего в Россию во время княжения св. Александра Ярославича Невского... Имя предков моих встречается поминутно в нашей истории. В малом числе знатных родов, уцелевших от кровавых опал паря Иоанна Васильевича Грозного. историограф именует и Пушкиных. Григорий Гаврилович (ошибка; надо читать Гаврило Григорьевич) П. принадлежал к числу самых замечательных лиц в эпоху самозванцев. Другой П., во время междуцарствия, начальствуя отдельным войском, один с Измайловым, по словам Карамзина, сделал честно свое дело. Четверо П. подписались под грамотою о избрание на царство Романовых, а один из них, окольничий Матвей Степанович – под соборным деянием об уничтожении местничества (что мало делает чести его характеру). При Петре Первом сын его, стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре против государя и казнен вместе с Цыклером и Соковниным. Прадед мой Александр Петрович был женат на меньшой дочери графа Головина, первого андреевского кавалера. Он умер весьма молод, в припадке сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах. Единственный сын его, Лев Александрович, служил в артиллерии и в 1762 г., во время возмущения, остался верен Петру III. Он был посажен в крепость, где содержался два года. С тех пор он уже в службу не вступал, а жил в Москве и в своих деревнях. Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды он велел ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась чуть ли не моим отцом. Родильницу привезли домой полумертвую, и положили на постель всю разряженную и в бриллиантах. Все это знаю я довольно темно. Отец мой никогда не говорил о странностях деда, а старые слуги давно перемерли» (изд. литер. фонда V, 148-9). Отец поэта, Сергей Львович (1771-1848), как и старший брат его, поэт Василий Львович (1770-1830). не имел по характеру ничего общего с дедом. Получив блестящее по тому времени образование, т. е. овладев не только французской прозаической речью, но и стихом, и поглотив все выдающееся во французской литературе XVII и XVIII веков, он на всю жизнь сохранил страсть к легким умственным занятиям и к проявлению остроумия и находчивости во всяких jeux de societe; за то также всю жизнь он оказывался неспособным к практическому делу. Он был в малолетстве записан в измайловский полк, потом при Павле переведен в гвардейский егерский, и очень тяготился несложными обязанностями гвардейского поручика. Женившись в ноябре 1796 г., он подал в отставку и стал пользоваться совершенной свободой, сперва в Петербурге, где 20 декабря 1797 г. родился у него первый ребенок – дочь Ольга (впоследствии Павлищева), а потом (с 1799 г.) в Москве и в подмосковном имении своей тещи, сельце Захаровке. Управление домом он всецело предоставил жене, а заведование имениями – управляющим и приказчикам, которые обкрадывали его и разоряли мужиков. Сергей Львович терпеть не мог деревни, если она не походила на подгородную дачу; проживая в собственных имениях (в иные, впрочем, он никогда и не заглядывал), он проводил все время у себя в кабинете за чтением. Дома вспыльчивый и раздражительный (когда обстоятельства принуждали его заняться детьми или хозяйством), он при гостях делался оживленным, веселым и внимательным. По выражению Анненкова, у него не было времени для собственных дел, так как он слишком усердно занимался чужими. Он до старости отличался пылким воображением и впечатлительностью, доходившей до смешного. Обыкновенно расточительный и небрежный в денежных делах, он временами становился мелочно расчетливым и даже жадным. Он был способен острить у смертного одра жены – зато иногда от пустяков разливался в слезах. Никому не мог он внушить страха, но за то никому не внушал и уважения; приятели любили его, а собственным детям, когда они подросли, он часто казался жалким и сам настойчиво требовал от них, чтобы они опекали его, как маленького ребенка. Его любимая поговорка: que la volonte du ciel soit faite вовсе не была выражением искренней веры и готовности подчиниться воле Провидения, а только фразой, которою он прикрывал свой эгоистический индифферентизм ко всему на свете. Мать П., Надежда Осиповна Ганнибал (1775-1836), была на 4 года моложе мужа. Основателем ее фамилии был «арап Петра Великого», абиссинский князек, Абрам Петрович Ганнибал. Он умер в 1781 г. генерал-аншефом и александровским кавалером, оставив 7 человек детей и более 1400 душ. Это была «мягкая, трусливая, но вспыльчивая абиссинская натура», наклонная «к невообразимой, необдуманной решимости» (Анненков, «П. в Александровскую эпоху», стр. 5). Сыновья его унаследовали его вспыльчивость; крепостных людей, возбудивших их гнев и ими наказанных, «выносили на простынях». Двое из них, Иван и Петр (которого поэт посетил в его деревне в 1817 г.; см. изд. фонда, V, 22), достигли высоких чинов, но при этом Петр писал совсем безграмотно. Третий брат, родной дед поэта, Осип (он же и Януарий), женатый на дочери тамбовского воеводы Пушкина, Марье Алексеевне, женился, говорят, вторично, подделав свидетельство о смерти жены. Марья Алексеевна жаловалась государыне, и права ее были восстановлены. Она жила в с. Захарове, с своей дочерью Надеждой, под покровительством своего шурина и крестного отца дочери – Ивана Абрамовича Ганнибала, строителя Херсона и наваринского героя. Марья Алексеевна была добрая женщина и прекрасная хозяйка деревенского старорусского склада, но дочь свою она избаловала порядком; «что сообщило нраву молодой красивой креолки, как ее потом называли в свете, тот оттенок вспыльчивости, упорства и капризного властолюбия, который замечали в ней позднее и принимали за твердость характера» (Анненков). Мужа своего Надежда Осиповна настолько забрала в руки, что он до старости курил секретно от ее; к детям я прислуги бывала непомерно сурова и обладала способностью «дуться» на тех, кто возбудил ее неудовольствие, целыми месяцами и более (так, с сыном Александром она не разговаривала чуть не целый год). Хозяйством она занималась почти так же мало, как и муж, и подобно ему страстно любила свет и развлечения. Когда Пушкин переехали в Петербург, дом их «всегда был наизнанку: в одной комнате богатая старинная мебель, в другой пустые стены или соломенный стул; многочисленная, но оборванная и пьяная дворня с баснословной неопрятностью; ветхие рыдваны с тощими клячами и вечный недостаток во всем, начиная от денег до последнего стакана». Приблизительно такова же была их жизнь и в Москве, но там это не в такой степени бросалось в глаза: многие состоятельные дворянские семьи жили подобным образом П. отличались от других только большею, так сказать, литературностью; в этом отношении тон давал Сергей Львович, который и по собственной инициативе, и через брата Василия был в дружбе со многими литераторами и тогдашними умниками; в его доме даже камердинер сочинял стихи.