Ф. Брокгауз - Энциклопедический словарь (Х-Я)

Экология или ойкология – часть зоологии, обнимающая собой сведения касательно жилищ животных, т. е. нор, гнезд, логовищ и т. п. До сих пор Э. не достигла той степени развития, которая дала бы ей право на известную долю самостоятельности, так как до сих пор она еще не вышла из периода описаний и не выработала ни определенных методов, ни известной суммы обобщений. Если делались обобщения, то в громадном большинстве случаев они строились на почве антропоморфизма. Лишь в последнее время являются попытки научного обобщения, выросшие на почве новейших взглядов на инстинкт вообще. К числу таких попыток принадлежит исследование гнездостроения пауков Вагнера и Покока, гнездостроения ласточки Вагнера и др. Впрочем, гнездостроение общественных насекомых (муравьев, термитов, пчел, ось и др.) давно привлекало внимание исследователей, а равно делались попытки экспериментального исследования. Многочисленный описательный материал имеется относительно построек бобров, но многое все таки в их гнездостроении составляет загадку и, если до исчезновения этого животного не будет сделано экспериментальных исследований, эта загадка останется неразрешимой. Э. ждет и экспериментальных исследований и обобщения. В. М. Ш.

Экосез – старинный национальный шотландский танец; первоначально исполнялся на волынке, был в трехдольном размере и не имел того скорого движения, которое получил впоследствии, сделавшись достоянием салонов. В начале XIX в. мелодию Э., как светского танца, стали писать в две четверти; форма двухколенная, каждое колено в восемь тактов повторялось. Э. был распространен в Германии, Франции. У многих выдающихся музыкантов Э. получил художественную обработку (напр. Э. в «Евгении Онегине» Чайковского). Э. вальс отличается от простого Э. только особым па. В общем позднейшей Э. живого, веселого характера. И. С.

Экспертиза (в уголовном процессе) – исследование, истолкование и установление таких фактов и обстоятельств, для удостоверения которых необходимы специальные познания в какой-нибудь науке, искусстве, ремесле или промысле. Э. появляется в уголовном процессе значительно позже других судебных доказательств: приглашение врачей для исследования случаев причинения смерти и тяжких телесных повреждений впервые упоминается в каноническом праве, где говорится о peritorum medicorum judicium (18, X, de homicid., vol. 5, 12). В каноническом процессе и сложившемся под влиянием его местном германском врачи производили осмотр трупа самостоятельно; Каролина предписывает уже совместный осмотр трупа судом и одним или несколькими хирургами. Таким образом выработалась типическая форма Э. – сложный осмотр, производимый судом при участии сведущих людей. Применение этой формы доказательства особенно расширилось с упрочением официального положения врачей и с учреждением врачебных управ и коллегий. К мнению сведущих людей применялись правила формальной теории доказательств: достоверность Э. обеспечивалась постановлением ее по большинству голосов и последующею проверкою высшими инстанциями. Первоначально Э. состояла: 1) в докладе сведущих людей о признаках, обнаруженных при осмотре или освидетельствовании (visum repertum, rapport, Kunstbefund), и 2) в изложении ими заключения или мнения (раrеrе, avis, Kunsturtheil). Позднее сведущие люди стали приглашаться и в тех случаях, когда фактические обстоятельства были уже установлены судом и требовалось только научное их освещение и разъяснение. Наконец, в современном процессе сведущие люди нередко приглашаются лишь для установления фактических обстоятельств, в виду более наглядного познавания их судом. Таким образом Э. слагается из трех отдельных актов: 1) производства исследования по правилам той специальной отрасли знания,. представителем которой является данное сведущее лицо, 2) представления суду отчета о результатах произведенного исследования и 3) изложения заключения о значении обнаруженных исследованием признаков. Вопрос о процессуальной природе Э. представляется спорным. Итальянские канонисты (напр. Альберт Гандинус) видели в сведущих людях научных судей и заключение их признавали приговором (sententia), безусловно обязательным для судей. К этому мнению отчасти склоняется Миттермайер, который, хотя и видит в Э. самостоятельное доказательство, но вместе с тем находит аналогию между сведущими людьми и присяжными, признавая их полномочными судьями отведенных им вопросов (judices facti). В русской литературе сторонниками этого взгляда являются проф. Владимиров, д-р Пеликан, Зубов и Фукс. Аргументация защитников этой теории встретила возражения со стороны К. Арсеньева, вслед за появлением в 1870 г. книги Владимирова: 1) присвоение Э. обязательной для суда силы было бы возвращением к формальной теории доказательств; 2) между положением судьи и сведущего лица по существу их деятельности глубокое различие: эксперт основывает свое заключение на законах научных, дает ответ только тогда, когда данный вопрос может быть разрешен на научных началах и в сомнительных случаях может воздержаться от заключения; судья подчиняется закону положительному, безусловно обязан дать категорический ответ на вопрос о виновности подсудимого и не в праве уклониться от постановления приговора; 3) деятельность судей и экспертов различается и по форме: в коллегии судей спорный вопрос разрешается большинством голосов, а из мнений экспертов предпочтение отдается признаваемому наиболее близким к истине, хотя бы оно и высказано было меньшинством; 4) сторонники обязательности Э. для суда имеют в виду исключительно медицинскую, в частности – психиатрическую Э., а между тем не менее сложные и важные вопросы могут возникать и в других областях знания. Господствующим в литературе является воззрение на Э., как на один из видов доказательств, доставляющий суду лишь материал для разрешения спорных вопросов, к которому суд может отнестись критически. Однако, по вопросу о том, к какому именно виду доказательств следует отнести Э., различные исследователи не могут придти к соглашению. Одни (Бонье, Фейербах, Спасович) видят в Э. частный случай судебного осмотра, другие (Тримайн, Шнейдер, Баршев) считают сведущих людей учеными свидетелями, третьи (Фойницкий, Случевский, Тальберг) признают Э. особым видом доказательств. Признать Э. частным случаем судебного осмотра невозможно: Э. нередко производится и без участия суда, напр. при освидетельствовании потерпевшего в больнице, когда эксперты являются не помощниками судей, а органами вполне самостоятельными; затем возможна Э. и без всякого личного осмотра, напр., в случаях разрешения вопросов о влиянии малокровия на умственные способности, о том, на каком расстоянии можно слышать разговор и т. д.; наконец, осмотр является не видом доказательства, а способом, посредством которого суд может получить письменные или вещественные доказательства, Э. же не дает ни тех, ни других. Столь же неосновательно и сближение Э. с свидетельскими показаниями. Свидетель дается самим делом и незаменим; он доказывает о фактах и должен воздерживаться от суждений о них; обыкновенно свидетель случайно наблюдает тот факт, о котором затем дает показание; обязанность свидетеля исчерпывается рассказом о виденном или слышанном и его нельзя понудить к действию. Наоборот, в качестве эксперта может быть приглашено любое лицо, обладающее требуемыми специальными сведениями; эксперт призывается именно для сообщения своего мнения о фактах; он производит свои наблюдения не случайно, а всегда по поручению суда; наконец, он обязан не только дать показание, но и произвести необходимые исследования, наблюдения и т. п. Более правильным следует признать мнение тех, которые в Э. видят самостоятельный вид доказательства: эксперт, с помощью приемов, указываемых наукою или искусством, обнаруживает и раскрывает перед судом обстоятельства, которые иначе остались бы ему неизвестными, или дает известным суду обстоятельствам новое освещение, выясняющее истинное их значение; при этом Э., как и другие доказательства, подлежит свободной оценке суда.