Юрий Федосюк - Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века

Написанное чернилами высушивали мелким песком, который хранился в особой ПЕСОЧНИЦЕ. « Большой квадратный конверт шумел тогда, как детская погремушка, по причине песка, которым густо посыпалось письмо », — вспоминает П. А. Кропоткин в «Записках революционера». Кстати, конверт в то время часто называли КУВЕРТОМ — так, например, постоянно у Тургенева.

Конверты запечатывались сургучом, к которому прикладывалась специальная именная ПЕЧАТКА с инициалами или гербом, или заклеивались ОБЛАТКАМИ — бумажными кружочками, смазанными клеем. Вот как Татьяна Ларина запечатывает письмо Онегину: « Письмо дрожит в ее руке; / Облатка розовая сохнет/ На воспаленном языке ». Мимоходом отмечу здесь тогдашнее значение слова «воспаленный»: не воспалившийся от болезни, а распаленный, разгоряченный от волнения.

Слово «бумажник» в современном его значении вошло в язык поздно: одно время этот предмет называли КНИЖНИК или даже КНИЖКОЙ (по сходству) — так у Гоголя — или ПОРТФЕЛЬ. Поэтому не будем удивляться, читая в «Нови» Тургенева, что Сипягин достал из кармана « портфельчик и вынул оттуда карточку », а в «Бедных людях» Достоевского — о том, что « его превосходительство вынимает книжник и из него сторублевую ».

Карманные часы большой точности назывались по выпускавшей их французской фирме БРЕГЕТ. Они напоминали о времени боем: отсюда « пока недремлющий брегет / Не прозвонит ему обед » в «Евгении Онегине». В рассказе «Часы» Тургенева узнаем, что герой « приобрел себе настоящий брегет, с секундной стрелкой, обозначением чисел и репетицией ». Числа здесь — дни месяца, РЕПЕТИЦИЯ — механизм для боя.

У Куприна есть рассказ «Брегет» — история исчезновения дорогих часов, кончившаяся трагически. Как и другие пружинные часы того времени, брегет заводился не заводной головкой, а особым ключиком, привешенным на цепочке. Отсюда фраза в «Казаках» Л. Толстого: один из молодых людей, провожавших Оленина на Кавказ, « играет ключиком часов ». К той же цепочке прикреплялась иногда упомянутая выше печатка для оттискивания на сургучной печати на письмах; на такую золотую печатку Ноздрев предлагает Чичикову сыграть в шашки.

Хочу напомнить молодым читателям, что часы, которые носят с собой классические герои, были только карманные — нынешние наручные часы, полностью их вытеснившие, появились перед первой мировой войной.

И, наконец, о принадлежности, которую непременно брали с собой в дальнюю дорогу. ПОГРЕБЕЦ — так назывался небольшой сундучок с посудой и провизией. Юный Гринев в «Капитанской дочке» везет с собой погребец, которым ведает Савельич. В «Воскресении» Л. Толстого офицер в дороге « достал из погребца четвероугольный графинчик с коньяком и бисквитом ».

Здесь непонятного, то есть устаревшего, у классиков встречается очень мало. Кухня наша, хотя и обогатилась заметно за счет западных и восточных блюд, тем не менее радикально не изменилась.

Непонимание могут вызвать лишь некоторые аристократические, изысканные блюда, вроде нетленного СТРАСБУРГСКОГО ПИРОГА, упоминаемого в «Евгении Онегине». Так назывался паштет из гусиной печени, привозимый из-за границы в консервированном виде (поэтому-то и «нетленный»). Или знакомый по «Ревизору» ЛАБАРДАН — особым образом приготовленная треска, своего рода деликатес. Исчезли и забылись, с другой стороны, нищенские крестьянские блюда вроде ТЮРИ — хлебного крошева в квасе или в соленой воде. « Кушай тюрю, Яша! / Молочка-то нет! » — говорит крестьянка у Некрасова маленькому сыну.

Удивление могут вызвать КОНСЕРВЫ, подаваемые к столу у Карениных. Это, разумеется, не современного типа фабричные консервы, запаянные в жестяных банках или стеклянной посуде с плотными крышками, — такие появились в розничной продаже только к концу прошлого века (для армии изготовлялись раньше). Консервами же в то время назывались разного рода соленья и маринады растительного происхождения, изготовляемые либо домашним поваром из продуктов, привезенных из имения, либо ресторанными кулинарами.

Из напитков особого внимания заслуживают КИСЛЫЕ ЩИ. Что означает фраза у Гоголя: « Чичиков выпил бутылку кислых щей »? С каких пор щи пили из бутылки? В неоконченном романе Пушкина «Рославлев» говорится о патриотическом подъеме, охватившем русское общество в связи с вторжением в Россию наполеоновской армии: « …кто отказался от лафита и принялся за кислые щи ». То есть, казалось бы, французскому вину предпочел исконно русское блюдо. Но «кислые щи» — не блюдо, а напиток. Так именовался особого рода шипучий квас, который бродил так, что его можно было держать только в очень толстой бутылке.

Другими забытыми безалкогольными напитками были СБИТЕНЬ — из меда с пряностями и подаваемый на балах ОРШАД — охлажденное миндальное молоко (сок) с сахаром.

Названия иностранных горячительных напитков в разговорной речи часто искажались до неузнаваемости: бурдашка вместо бордо, ель вместо эль (Розальская в «Что делать?»), бальсан вместо бальзам, пунштик — вместо пунш и т.д.

Медицина, на которую мы так часто жалуемся, за последние полтора-два века так далеко шагнула вперед, что старинная диагностика и методы лечения способны вызвать у современного врача недоуменную улыбку. Читая классиков, убеждаешься: болезнь чаще всего определялась не по глубоким внутренним причинам, ее вызвавшим, а по внешним проявлениям. Так, чуть ли не любое заболевание, сопровождающееся высокой температурой тела, называлось ГОРЯЧКОЙ, а жаром и ознобом — ЛИХОРАДКОЙ. Именно от горячки и лихорадки, как первопричины, люди умирали — таковы были обычные заключения медиков. В числе диагноза обычным был и НЕРВНАЯ ГОРЯЧКА, хотя ныне доказано, что при нервных и психических заболеваниях повышение температуры тела нехарактерно.

Реальные, давно известные болезни носили другие наименования: эпилепсия называлась ПАДУЧЕЙ, инфаркт миокарда — РАЗРЫВОМ СЕРДЦА, тиф — ГНИЛОЙ ГОРЯЧКОЙ, гепатит — ЖЕЛЧНОЙ ГОРЯЧКОЙ, инсульт — АПОПЛЕКСИЧЕСКИМ УДАРОМ, а в случае смертельного исхода, в просторечии, — КОНДРАШКОЙ, туберкулез легких — ЧАХОТКОЙ, скарлатина — КРАСНУХОЙ, дифтерия и круп — ГЛОТОШНОЙ. АНТОНОВЫМ ОГНЕМ именовали гангрену. Сердечно-сосудистые заболевания, прежде всего гипертонию, лечили тем, что ОТВОРЯЛИ КРОВЬ — надрезывали вену и выпускали часть крови. Специалисты по такой операции имелись в каждой цирюльне, то есть парикмахерской. На вывеске цирюльника, который якобы сбрил гоголевскому Ковалеву его нос, было написано: « И кровь отворяет ». Мармеладова («Преступление и наказание» Достоевского), раздавленного каретой, не лечат от полученных травм, а прежде всего отворяют кровь.