Владимир Тормышов - Путеводитель неофита. Часть 3. Познание мира

Душа! Ты помнишь полёт без тела вверх?! Ты помнишь! Если бы ты забыла, то не тосковала бы так о свободе.

Боже, скорее бы полночь! Тоска всё нарастает, сметая на своём пути всё, но мир ждёт Ночь Любви. Воздух наполнен влагой и благоуханием, трелями и свистом птиц и треском костров…

Ожидание… Луна кажет свой лик людям. Мрак раскатывается на мелкие осколки бликами костров. Огонь, переливаясь, набирает силу, вливает в сердца новую энергию. Ночь пришла в движение, заиграла, заискрилась. Песни полились легко и величаво. Мягко, исподволь свобода входит в свои права. Шальная мысль «лишь бы черноризники с конниками не явились на купальный круг» гложет ум, заставляя чаще биться сердце и прошибая холодным потом. Духота давит.

Но праздник всех втягивает в хоровод. Все вместе! Рука в руке! Здесь нет соглядатаев, все свои! Хоровод, не распадаясь, начинает вибрировать тонкой, почти неуловимой вибрацией, которую чувствуют все. Ритм колебаний нарастает. Песнопения звонким переливом и тихим шёпотом обволакивают души, берут людей точно сладким измором. Подсознание вступает в свои права, уступая место рабскому, дремучему сознанию, которое, ещё не убаюканное до конца, твердит своё: «Бойся, смердушко. Ой, бойся…»

Но уже глаза блестят огнём, огонь заразил людей своей свободой. Шире, хоровод, шире! Горячие славяне, гей, громче давай! Костры запылали вовсю. Эй ты, бог огня, говорят, тебя нет?! Говорят, ты – ересь?

А ну-ка, вперёд через костёр! Если бога нет, то, что ж огня-то бояться. Давай, ребята, прыгай! Душа просит полёта, свободы, она не хочет и не может уже быть холуйской. Мы не рабы! Вперёд, вперёд через огонь!

Что там про воду? «Да помазан будешь». Потому, что Иоанн крестил Христа в воде.

В реку! Упиться горем свободы, захлебнуться в реке радости и умереть счастливым и свободным! Эх-ма, росичи! В воду!

Яркий, солнечный свет – ничто по сравнению со светом чистых, омытых рекой жизни тел; струящийся повсюду, он заливает мир свободой.

Вода дарит прохладу и свободу от всего и всех: от жён, мужей, бояр, князей, дураков; от собственного холуйства, сидящего в глотке. Вода пьянит и манит. Всё смешалось: люди, цветы и лодки, отражения костров…

Ровный, спокойный свет нисходит на землю и разит каждого прямо в сердце. Бог есть Любовь. Бог царит везде. Любовь царит в мире. – Ты любишь? – Люблю…

Шёпот и шелест волн, голосов, стонов, вскриков, бурлящий поток звуков покрывает собой долину.

О Песнь Песней Соломона! Святая Магдалина, уж не ты ли сказала: « Бог есть любовь»?

Тяжесть отрезвления с первым лучом солнца опустилась на мир и наполнила сердце щемящей тоской. Праздничная ночь прошла.

Трудный подъём в гору венчал собой тяжёлый многотрудный поход лекаря. Место было проклятое – никто не ходил здесь уже много лет, а если кто и забредал, то назад уже не возвращался.

Причиной тому были травы. Чего здесь только не было! Всё, что лекарь использовал для лечения, здесь росло в изобилии. Но было много и таких растений, которые не только при цветении, но и при простом, случайном прикосновении к ним так одурманивающе пахли.… Один болиголов чего стоит!

Ещё в прошлом году пошла смертушка косой косить добрых молодцов. Поговаривают, кто-то видел, что бабка Куманиха, как раз накануне Ивана Купалы, подались в эти края. Потом вдруг несказанно разбогатела; не иначе её песьих рук дела: старая мастерица по части разных ядов.

Ага! Вот он, чертополох, будет, чем чертей, покойников и прочую нечистую силу пугать. Иди-ка сюда в котомку, колюченький…

Да, много нынче людей гибнет ни за что. А всё князюшка Владимир со своими новыми богами затеял: чем ему старые не угодили?

Вот и чернобыльник, но за ним нужно после полуночи прийти. Место заметное, не ошибусь, а то Митькина девчонка падучей страдает, вот ей и сгодится, да и когда злых духов пугнуть – всё под рукой окажется.

Кажись, колокола. Далеко их слышно. И чего трезвонят? Нет, ранние времена лучше были, не то, что нынешние. Всё что-то новое, уж и отцы, и деды не указ.

Зверобой, однако, как густо разросся: ничто, у Иридливых сноха бесплодием мается, вот ей и курения. Да и многим людишкам-то пригодится, а то время смутное – колдунов не счесть, а на новых богов – плохая надежда.

Что это Владимир так разъярился, какая муха его укусила? Старые ему, вишь, боги-то надоели, так давай новых. А как заболеет, так: « Данилко, пошепчи да травки дай». А стоит заикнуться насчёт веры, устоев, как подменяют князя: «Молчи, холоп, не твоего ума дело». Нет в нём настоящей ясности…

Жирный девясил – приворотная травка. Бают, Олега-гончара жена мужа своего с помощью этой травки-то и захомутала. Но собирать её уже поздно, до рассвета надобно. А уже, ба, – вечер скоро, а травки то не все ещё собрал, поспешить надо, ведь силу целебную, магическую они имеют, если их собрать только в этот день да в свой час.

Интересно, как там мой корень плакун-травы? Вот он, любезный, будет теперь помогать мне повелевать духами тьмы и света, ведь копал-то я его с первым лучом, на границе тьма и света. Она одна, эта травка, в состоянии выгнать всех дедушек-домовых, кикимор и прочих духов, заставит их плакать и показывать клады…

Вот она, матушка разрыв-трава! Девять лет за тобой хожу, а ты только показалась. В старину, говорят, эта-то травка могла с другими крушить железо, золото, серебро, медь на мелкие куски, а погляди на неё, и не подумаешь – так, былинка невзрачная, но великую силу имеет: дотронешься ею до замка или до двери железной – так и разорвёт на куски.

Старый-то Волхов, сын князя Славена, построил городок на берегу Мутной реки, прозванной по нему Волховом, да и разбойничал на реке, превращаясь с помощью травок да заклинаний в драконов-чудовищ всяких, а замки да оружие разрыв-травой и разбивал. Когда в силе-то был, боялись его, уважали, значит. Похоронили его на берегу реки, а над могилой насыпали большущий курган, который потом и провалился, а яма-то до сих пор видна.

Кто это так пищит? Ревелка! Она одна может так стонать и реветь, когда её из земли тащишь: словно человек. А наденешь на себя – никогда в воде не утонешь. Всеславу, младшенькому своему, подарю – давно просил.

Вот уже и закат, кончился Иванов день. Неужели леший обманул – не покажется тирлич-трава? Только тирлич обладает возможностью превращения. Уже все гору обошёл – нет её! Неужели ночью зря рубил осину, лешего вызвав, умолял?

Нашёл! Да много то как! Прав был старый дед: «Много не бери, мало не бери, возьми, сколько успеешь». Попробуй тут возьми слишком – солнце-то уже село, а после заката из не сорванного тирлича силушка уходит, как вода сквозь сито.

Велика ночь! Тайная сила!

Уж коли вода в этот день с полуночи до двух (лишь раз в году) бывает живой, если её набрать из чистого родника, уж коли огонь после купания, если через него трижды перемахнуть, излечивает многие тяжкие болезни, особенно женские, даже бесплодие, – то трава-то, наполненная чистым небесным светом, несёт в себе огромную магическую силу жизни, лишь бы собрана она была правильно – без всяких железяк, да только в свой час.