Евгений Стасенко - Сюжет и композиция. Два пространства картины

Итак, готовое художественное произведение является вещью в себе, которая не поддается описанию и анализу. Его можно только пережить в процессе восприятия и форма в нем неотделима от содержания. Но и форма, и содержание включают в себя уровни, которые описанию и анализу поддаются. На этих уровнях мы можем говорить о разделении формы и содержания, сюжета и композиции.

Таким образом, с точки зрения эстетики, готовое художественное произведение самоценно и самоцельно. Приоритет не отдается ни форме, ни содержанию. Более того, они полностью сливаются. Форма и содержание, скорее, является ингридиентами творческой кухни, сырьем, из которого создается некий абсолютный эстетический продукт.

С точки зрения общей философии содержание существует в соответствующей ему форме, становление которой непосредственно зависит от него. Но при этом логично предположить, что субъективационно-объективационные процессы, происходящие в процессе художественного творчества, закономерно имеют и обратный ход: форма тоже может влиять на содержание, подчиняя его своей собственной логике.

А что говорят сами художники? Как они видят ответ на вопрос о взаимоотношении формы и содержания?

В. В. Кандинский видит это следующим образом: «В искусстве форма определяется неизменно содержанием. И только та форма правильна, которая выражает, материализует соответственно содержание. Всякие побочные соображения и среди них первое, а именно соответствие формы так называемой «природе», т. е. природе внешней, несущественны и вредны, так как они отвлекают от единственной задачи формы – воплощения содержания.

1. Форма есть материальное выражение абстрактного содержания. Поэтому качество художественного произведения может быть оценено вполне только автором его: только ему дано видеть, соответствует ли и насколько найденная им форма содержанию, повелительно требующему воплощения. Большая или меньшая мера этого воплощения или соответствия и есть мерило его «красоты».

2. Прекрасно то произведение, внешняя форма которого вполне соответствует внутреннему содержанию (что есть как бы вечно недоступный идеал). Таким образом, форма произведения определяется по существу его внутренней необходимостью».

У Кандинского форма рассматривается как выражение абстрактного содержания.

Интересно высказывание Казимира Малевича: «Художник может быть творцом тогда, когда формы его картин не имеют ничего общего с натурой. А искусство – это умение создать конструкцию, вытекающую не из взаимоотношений форм и цвета и не на основании эстетического вкуса красивости композиции построения, – а на основании веса, скорости и направления движения. Нужно дать формам жизнь и право на индивидуальное существование».

Малевич дает форме право на независимое существование!

Джексон Поллок, один из самых известных представителей американского абстрактного экспрессионизма, известен именно тем, что он в своей живописной практике позволял форме определять содержание: «Когда я внутри своей живописи, я не осознаю, что делаю. И только после чего-то, напоминающего период „знакомства“, я вижу, что я натворил. Я не боюсь вносить изменения, разрушая образ, потому что у живописи своя собственная жизнь. Я пытаюсь дать ей возможность достичь цели. И только в случае потери мною контакта со своей живописью на свет появляется полная мешанина. Во всех других случаях достигается чистая гармония, мы идем на небольшие взаимные уступки, обмен любезностями, и в результате получается прекрасная картина».

Марк Ротко утверждал: «Живопись не есть изображение опыта; она есть опыт». Это утверждение еще раз возвращает нас к тому факту, что далеко не всегда мы можем выстроить логическую цепочку, ведущую к появлению произведения искусства, выделить в нем что-то главное или второстепенное. И, рассматривая вопрос о взаимоотношении формы и содержания мы не можем провозгласить, что одно важнее другого, особенно в тех случаях, когда содержание не поддается описанию и форма оказывается неким самодостаточным феноменом, проявляющимся спонтанно и почти мистически. Мы возвращаемся к определению Гегеля: «… содержание есть ничто иное, как переход формы в содержание, а форма есть ничто иное, как переход содержания в форму».

Тем не менее, есть одно обстоятельство, которое поможет подойти к вопросу формы и содержания с практической стороны: именно форма является коммуникативным началом, именно через форму происходит контакт со зрителем. Даже если художник утверждает, что по завершении картина живет совершенно отдельной, обособленной жизнью и выражает только себя – и в этом случае контакт картины со зрителем происходит через внешнюю форму произведения.

Форма и содержание, перетекая друг в друга, играют в бесконечный пинг-понг. Но мы видим только одного игрока – форму, а о движениях второго игрока – содержания – мы можем судить исключительно по поведению первого.

Когда мы говорим о сюжете и сюжетном построении, мы имеем в виду фигуративное искусство, в котором, в отличии от абстрактного искусства, содержание может быть достаточно ясно, хотя и не полностью, описано словами.

Надо отметить, что до 1910-х годов термин «абстрактное искусство» использовался в отношении изображений, в которых формы изображались упрощенно и обобщенно – «абстрактно» по сравнению с реалистическими или натуралистическими картинами. Следовательно, это было фигуративное искусство. Но, начиная с 1910-х годов «абстрактными» стали называть произведения, где форма реального предмета не прочитывается. Этим термином стали обозначать стиль искусства базирующийся исключительно на аранжировке таких визуальных элементов как форма, цвет, структура, то есть, абстрактным мы сейчас называем беспредметное искусство.

В абстрактном искусстве содержание идентично форме, что фактически исключает возможность применения к нему категории сюжета. Абстрактное искусство не только строится по законам композиции – оно и есть композиция практически в чистом виде. Поэтому взаимодействие композиции и сюжетного построения мы можем рассматривать только в случае фигуративного искусства.

С точки зрения эстетики готовое художественное произведение можно только пережить в процессе восприятия и форма в нем неотделима от содержания. Эстетическая целостность произведения искусства действительно не поддается описанию. Но на относительно грубом уровне мы можем описать и проанализировать картину как с точки зрения ее материальных составляющих, так и с точки зрения смысла, вложенного в нее автором. То есть, анализу мы можем подвергнуть внехудожественные составляющие произведения – сюжетное построение и композицию. Надо отметить, что здесь к внехудожественным я отношу все вербализируемые составляющие, в отличие от художественного аспекта произведения, того, что В. В. Бычков определил как «…некий сугубо духовный, нерационализируемый феномен…».