Александр Герцен - Крепостной ансамбль Мангупа

Подводя итоги изысканиям в области оборонительных сооружений Мангупа, проводившимся в 1938 г., Н. И. Репников отметил, что поиски раннесредневековых стен были неудачными, и подверг критике выводы А. Л. Якобсона о наличии ранних кладок в основании боевых стен Мангупа (12, с. 163; 290, с. 220), однако следует отметить, что, отрицая существование на Мангупе раннесредневековых памятников, Н. И. Репников подчеркивал необходимость дальнейшего изучения «величественного, грозного и во многих отношениях загадочного в своем прошлом Мангуп-Кале», считая его первоочередной задачей планового изучения памятников предгорья Крыма (12, с. 2).

Замечания, сделанные Н. И. Репниковым по поводу характера и датировок крепостных стен городища, справедливы лишь по отношению ко второму защитному рубежу Мангупа. Категоричные выводы относительно позднего возникновения укрепленного поселения на плато были порождены, с одной стороны (вопреки мнению Н. И. Репникова), как раз недостаточной изученностью памятника, с другой стороны, сказалась увлеченность автора гипотезой об Эски-Кермене как о центре экономической и политической жизни Юго-Западного Крыма в эпоху раннего средневековья. В то же время, разведки и раскопки, проведенные экспедицией ГАИМК во главе с Н. И. Репниковым на Эски-Кермене, показали возможность изучения оборонительных сооружений для воссоздания истории этого поселения.

Иную точку зрения в отношении времени и обстоятельств возникновения Эски-Кермена и других «пещерных городов» попытался обосновать Н. Л. Эрнст. Он полагал, что традиция сооружения пещерных жилищ занесена в Крым из Малой Азии греческими переселенцами, здесь же ее восприняло местное готское население, которое в XIII–XIV вв. создает в горных районах юго-западной части полуострова эти укрепленные города, (173, с. 277; 288, с. 41–43).

Н. В. Малицкий обратился к уже известным эпиграфическим памятникам Мангупа и высказал соображения по уточнению датировки строительной надписи времени Тохтамыша (80-е гг. XIV в.), имеющей, вероятно, отношение к крепостным сооружениям (164, с. 5–7). В отношении других надписей автор приводит подробный историографический обзор и уточняет чтение отдельных фрагментов.

В 1933 г. Н. И. Репников организовал разведывательные работы на Мангупе, которые, впрочем, ограничились осмотром памятников и небольшими зачистками. Пожалуй, наиболее важным их результатом было открытие следов двойных постелей стен, вырубленных в скале [98] перпендикулярно обрыву мыса Тешкли-бурун. Исследователем они были истолкованы как доказательство существования на мысу в V–VI вв. укрепления типа Сюйреньского (6, с. 172). К сожалению, намечавшиеся на 1936 г. раскопки на этом месте не состоялись и, что особенно досадно, Н. И. Репников не указал точного местонахождения обнаруженных вырубок, во всяком случае до настоящего времени они вновь не найдены.

Мысль о существовании раннесредневековой крепости на Тешкли-буруне имела большое значение для разработки новой схемы генезиса Мангупского городища, разработанной в дальнейшем Е. В. Веймарном.

Серьезным шагом в исследовании Мангупа явилась организация Государственной Академией истории материальной культуры и Севастопольским музейным объединением в 1938 г. экспедиции под руководством Е. В. Веймарна, М. А. Тихановой и А. Л. Якобсона. Перед ней была поставлена задача начать систематическое изучение памятника. Основными объектами раскопок стали базилика (предполагаемый храм св. Константина и Елены) и дворец князя Алексея.

Полученные материалы показали, что на плато есть следы поселения V–VI вв. (166, с. 26; 260, с. 325–326). Этим временем было датировано и строительство базилики, но в дальнейшем М. А. Тиханова сузила эту дату до VI в. (261, с. 387).

Впервые в истории исследований городища была проведена археологическая разведка его оборонительных сооружений. Несмотря на это, вопрос о существовании синхронных базилике крепостных стен не был решен, притом выявилось расхождение точек зрения руководителей экспедиции. Так, в предварительном сообщении, основанном на рапорте М. А. Тихановой, утвердительно говорится о существовании на плато раннесредневековых оборонительных стен и ворот (Капу-дере) (166, с. 27). Затем А. Л. Якобсон выступил с двумя статьями, в которых дополнительно аргументировал это положение. В статье, вышедшей в 1940 г. и посвященной архитектурному анализу Мангупской базилики, были подвергнуты критике основные выводы Н. И. Репникова касательно преемственности Мангупа от Эски-Кермена. [7] Н. И. Репников готовил ответ на эту статью, но смерть (25.XII.1940) помешала завершить работу (Архив ЛОНА. — ф. 10. — № 20). По поводу оборонительных сооружений автор пишет, что «раннесредневековая кладка в нижней части стен XIV–XV вв. прослеживается почти на всем протяжении их. Он отмечает также наличие средневековой кладки из больших блоков в воротах под мысом Тешкли-бурун и в Табана-дере. Отмечается, что в последнем пункте эта стена надстроена поздней кладкой, датируемой надписью в башне XIV в (240, с. 220). [8] Надпись; которую имеет в виду А. Л. Якобсон, датируется не XIV, а XVI в. (вероятно, в тексте статьи допущена опечатка) (152, с. 31–33). Новейшая публикация этой надписи: Соломоник Э. И., Белый А. В. Утерянная и вновь открытая Мангупская строительная надпись // НЭ. — 1984. — Т. 14. — С. 170–175.

Появление крепостей на Мангупе и в других пунктах Горного Крыма А. Л. Якобсон связывал с необходимостью защиты византийских владений от внешней опасности, которая особенно реальна была в V–VI вв. (290, с. 221–222, 225). [9] Тем самым А. Л. Якобсон присоединяется к мнению, высказанному С. П. Шестаковым (282, с. 8–9) и поддержанному А. А. Васильевым (49, V, с. 182), о создании в Крыму в период правления Юстиниана I «Таврического лимеса». Свои мысли о византийском строительстве на Мангупе он развивает в статье, опубликованной в послевоенное время и специально посвященной анализу оборонительных сооружений городища. Отнеся стены Мангупа в их современном виде к XIII–XV вв., А. Л. Якобсон отмечает, что в ряде мест сохранилась кладка из больших хорошо отесанных блоков (Капу-дере, район ворот, и Табана-дере, нижняя стена), которая по ряду аналогий датируется им VI в. (291, с. 55–58). [10] Автор считает, что для этих участков характерна двухпанцирная кладка из тесаного камня с бутовым заполнением, но на самом деле на Мангупе этот прием в чистом виде отмечен лишь на участке главных городских ворот Капу-дере. Тыльный панцирь обычно выкладывался из бута, слегка подтесанного с лицевой стороны.

Основной вывод таков: Мангупская крепость входила в систему укреплений эпохи Юстиниана I, упомянутую Прокопием под образным названием «длинные стены», в создании их могли принимать участие херсонесские строители (291, с. 62). Это положение в дальнейшем повторялось в других работах, посвященных проблемам раннесредневековой [99] Таврики (260, с. 324; 293, с. 150; 294, с. 26–27). [11] В рецензии на сборник «История и археология средневекового Крыма», анализируя статью Е. В. Веймарна «Оборонительные сооружения Эски-Кермена», А. Л. Якобсон признал справедливость вывода автора о невозможности отождествления средневековых крепостей Юго-Западного Крыма с «длинными стенами» Прокопия (295, с. 29), но в монографии «Средневековый Крым» (297, с. 11) вновь Мангуп и другие пункты причисляются к «длинным стенам», хотя в прим. 41, с. 154 автор оговаривался, что Мангуп и другие памятники нельзя к ним относить. В монографии, вышедшей в 1970 г., говорится о созданной в Дори в VI в. сильной крепости для защиты византийских владений в Крыму от нападений кочевников (298, с. 18). Как и Сюйреньское укрепление, она должна была защитить подступы к византийским владениям. Таким образом, на смену представлениям о линейной системе укреплений приходит взгляд о существовании отдельных опорных пунктов.