Борис Зайцев - Солнечные узоры

Хозяйка дома, где шел наш разговор, внимательно слушала Екатерину Алексеевну. Анне Михайловне семьдесят семь лет, но она не была свидетельницей приездов в деревню Владимира Ильича. Впрочем, избу Брикошиных она хорошо помнила и часто дополняла свою родственницу. Ее изба по расположению крыльца и хозяйственного двора как раз отвечала нашему эскизу дома Брикошиных, и мы, показывая рисунок женщинам, ожидали ответа: «Да, такой же был дом Брикошиных». Но Екатерина Алексеевна, бегло взглянув на рисунок, тут же нас поправила: «А крыльцо у них точно такое же, но только не с правой стороны, а наоборот. Сейчас в избе у Анны Михайловны дверь выходит во двор, а вот если вместо двора будет крыльцо, тогда все, как у них, станет».

Трудно сразу отказаться от сложившегося в нашем воображении облика мемориального дома. Ведь и Екатерина Алексеевна может ошибаться. Еще раз переспрашиваем ее, предлагая внимательнее вглядеться в наш рисунок. Но Екатерина Алексеевна решительно стоит на своем.

— Ну проще сказать, крыльцо у Брикошиных к Ремизовым выходило, а двор к соседям справа. Владимир Ильич любил еще с Ремизовой поговорить и выходил к ней с крылечка.

Последние ее слова окончательно перечеркивают наш рисунок. Как же мы не обратили внимания на живучесть традиционной планировки крестьянской усадьбы?! Даже у двух нынешних кирпичных домов, построенных на ремизовской и брикошинской усадьбах, крыльца смотрят друг на друга, как и полвека назад.

— А дома стояли ближе к улице, чем ныне, — добавляет Екатерина Алексеевна. И нам становится ясно, отчего несколько старых домов на Володарском проселке выбежали почти к самой дороге. Новая красная линия застройки отошла подальше от оживленной нынче улицы со снующими автомобилями, мотоциклами, тракторами. Загородились кирпичные дома от неспокойного проселка вишневыми садами, а раньше не было в этом нужды. Не велик скрип тележный.

Приезжайте в Богданове весной, когда вишневый цвет, будто нежданно выпавший снег, покроет сады. Приезжайте и летом, в пору наливающихся плодов. Другой вид у деревенской улицы. Не сравнишь ее с тем пыльным, окаймленным жердевыми пряслами проселком, протянувшимся мимо серых изб и скрывшегося в окрестных березняках.

А березняки остались… Они чуть поредели и подались от деревни. Но пошла и повзрослела молодая поросль. В хорошую погоду, когда оглядываешь из деревни бегущие к горизонту пашни, то у слияния голубого неба с землей светятся белоствольные хороводы берез. Отсюда начинается грибная сторона. Кто из москвичей не бывал или не слышал о сказочном грибном царстве, раскинувшемся в здешних местах? Уходят березняки к Барыбину, Михневу и далее к напевной Оке, чтобы тут, у Каширы, приостановить свой бег и замереть на крутых изволоках очарованными широкими окскими плесами.

А здесь, в пойме меньшой Пахры, живет деревня Богданове. Сумеем ли восстановить доподлинный облик мемориальной избы?

Мы разработали новый проект мемориальной избы и утвердили его во всех высоких инстанциях. Конечно, мы не добивались ювелирной точности при восстановлении облика избы лесника, ибо быть того не может. Для нас важен образ, именно восстановленный образ глемориальной предметной среды.

Возьмите, к примеру, русскую печь. Только печь, не говоря о всей избе. Натурными обследованиями мы выявили закономерность отношения объема печи к пространству жилого помещения. Была подмечена также местная особенность в устройстве печей в деревне Богданове и окрестных поселениях в бассейне реки Пахры. Близость старинных мячковских каменоломен позволила здешним крестьянам делать не только фундаменты, погреба и цоколи изб, но и ладить под печи из белого камня. А в избе № 63 вся печь сложена из циклопических каменных блоков с широкой плитой. Эта печь вот уже почти сто лет служит крестьянскому роду Брагиных. Она обогревала и кормила, лечила и мыла. Нашему современнику невозможно представить, как это можно мыться в узкой пещере печи!

— Еще бы! — рассказывала нам Екатерина Алексеевна. — А я хорошо помню, как мы вдвоем с бабушкой мылись в печи. Жарко натопим. Уголья из печи выметем. Ополоснем. Постелем соломки, и сидишь паришься с веничком.

«Ну и ну!», — сокрушенно качаем мы головами, озирая отверстие печного устья (Часто в деревнях печное устье называют хайлом.) размером тридцать на сорок сантиметров. Каков же был в недалеком прошлом быт крестьян деревни Богданове, если банька с каменкой на усадьбе считалась непозволительной роскошью! Не от хорошей жизни залезал бедняк в эту жутковатую, объемом чуть более полутора кубических метров, пышущую жаром пещеру.

Словом, образ печи в доме лесника для нас определился. Мы знали, как кладут печь. Знали, что только глиной обмазывают кирпичи в печной кладке, ибо известковые растворы пропускают углекислый газ. Старожилы обещали нам, что при нужде, они найдут мастера-печника, который сложит печь для брикошинской усадьбы. Но когда мы завели разговор о таком умельце, который смог бы покрыть избу и сарай соломой, богдановцы пожали плечами. Слишком давним делом казались им соломенные кровли, все мастера перевелись в округе.

Какая солома идет в дело, каким способом ее перевязывают и укладывают на слеги, смутно помнили старожилы и не могли ответить наверное (Следует заметить, что отсутствие такого мастера в Шушенском не позволило реставраторам ввести в генеральный план музея-заповедника «Сибирская ссылка В. И Ленина» ни одной хозяйственной постройки под соломенной кровлей.). Действительно, попробуйте найти ныне соломенные избы. Разве что мелькнет где-либо в глубинках сарай или двор с остатками соломы на крыше, а когда их крыли и как это делалось, никто не помнит. Но, как говорится, слухами земля полнится. И мы однажды услышали от товарищей-архитекторов, что сравнительно недалеко, в Чеховском районе, есть село Ивановское, где якобы до сих пор крыши соломой кроют. Мы отправились туда немедленно.

От железнодорожной станции в Чехове до села Ивановского всего лишь два километра. И мы пошли вдоль берега малой речушки со странным названием Никажель.

По упругой тропе вдоль этой быстрой речки вышли мы к деревеньке Беляево. Когда-то за околицей шумела вода в мельничных колесах. Но от срубов мельниц остались лишь широкие промоины с омутами да столбы свай.

По другую сторону дороги стояли любопытные соломенные под жердь шалашики, прикрывая картофельные погребки. Они так живо напоминали деревенских мальчуганов, играющих в бабки, с картины В. Маковского. Пшеничные волосы, льняные рубашонки, подпоясанные бечевками…

Перейдя речку по деревянному мосту, мы сразу увидели ориентир Ивановского — громоздкий объем краснокирпичной церкви, построенной в селе в начале XX века. Сооружена сия храмина на доброхотные даяния фабриканта Медведева. Им же построена и двухэтажная школа рядом с храмом. На медведевские предприятия в Лопасне нужна была дешевая рабочая сила. Большое село Ивановское в избытке поставляло ее.