Михаил Ростовцев - В сердце России

В парке-заповеднике восстановлен оригинальный памятник пушкинских времен — бревенчатый дом, в котором была вотчинная или крепостная контора. Переступаешь порог этого дома и сразу попадаешь в атмосферу прошлого века. Здесь свершались хозяйственные дела по управлению имением. В доме две комнаты: деловая и жилая. В деловой — конторка управляющего, на ней — гусиные перья, свеча в медном подсвечнике. Оброчные книги, описки недоимок, ревизские сказки и другие деловые бумаги — вот откуда, оказывается, поэтом взяты материалы для «Истории села Горюхина»! В жилой комнате — диван, стол, настольные часы, ширма. Известно, что в последний свой приезд в Болдино Пушкин останавливался в этой жилой части конторы, поэтому на столе и лежат рукописи. Стрелка часов навечно замерла на отметке 10 часов 55 минут, когда была поставлена точка в завершающей строке «Сказки о золотом петушке».

В этот воскресный день в парке был особый, исполненный светлой радости осенний покой, располагающий к неторопливому раздумью. День медленно угасал. Вершины деревьев алели нежным отблеском догоравшей зари. Где-то поблизости женский голос свободно и легко пел в тиши вечера. Казалось, песню рождали и прохладный сумрак, и притихшие деревья, и последний свет заката. И тотчас же отозвался другой певчий голос, низкий и бархатный. В песню вплелись еще женские голоса. Слов разобрать было невозможно, только мелодия плыла в вечернем воздухе — грустная, берущая за сердце. То была русская песня. Это в Доме культуры репетировал Болдинский народный хор. До сих пор живут и звучат в Болдине песни, которые еще Пушкин у крестьянских девушек записывал. Их исполняет хор пожилых женщин. Удивительные эти певуньи: кому уже за шестьдесят, кому за седьмой десяток, а кому и за восемьдесят… Поют они в народных костюмах. Голоса у них отличные, тонкий музыкальный слух, а исполнение чудесное. Поют здесь все, у кого есть голос, до последнего часа жизни не расстаются с хором. Болдинский хор выступал в Москве, Горьком…

К пению в Болдине относятся, как к празднику, а к празднику надо готовиться загодя. Женщины долго ходят на спевки и добиваются того, чтобы все голоса звучали согласно, как один голос, и одновременно были слышны по отдельности. Любят здесь русскую песню, без нее не обходится ни один праздник.

Русская песня… Мягкая, задумчивая. О правде людей труда, их близости к природе, о человеческой красоте и великой одаренности народа, о светлой вере в его будущее поется в ней.

В песне русской своя, особая красота. Она многогранна. Сила ее не столько в словах, сколько в удивительно простой мелодии, которая, кажется, от века существовала в самой природе.

В песне высказалась щедрая душа русского народа со всей удалью. Широкая и размашистая, она передала все лучшие черты народного характера: великодушие и вольнолюбие, отвагу и терпение. Вместе с тем передала она и самые тонкие чувства: привязанность и нежность, радость и сердечность.

Как завороженный, стоял я и слушал хор. Мотив песни мне был незнаком, и всех слов я не мог разобрать, и поэтому в моем сознании чудесная песня наполнялась содержанием, рожденным окружающей природой. Песня как бы передавала все то, что я видел и ощущал. То она таяла голубым маревом на горизонте, то затихала вместе с последними лучами зари… Потом она снова росла, ширилась, и все полнилось ею.

Знаете ли вы русскую березу в пору золотой осени? Это весной! Тогда березки прихорашивают стволы: сбрасывают поистрепавшийся за зиму потемневший слой коры, одеваются в тончайший нежно-белый с темной отделкой шелк и шумят своими клейкими сморщенными листочками. Березняки стоят тогда будто в зеленой дымке. В сентябре же березовые листья возвещают о начале осени первыми золотыми прядями в шелковистых кронах. В прощальные колеры расцвечивает осень березовую листву. С чем можно сравнить красоту наших осенних берез, тот восторг, ту радость, которую ощущаешь, когда войдешь в сентябрьский березняк, вдохнешь прохладный воздух, разлив в нем аромат грибов, запах лесной земли с каким-то неповторимым осенним оттенком?!

После утреннего дождя полдень был свежий, ясный, безветренный. Солнце приветливо смотрело с высокой голубой выси, по которой изредка проплывали легкие белые облачка, похожие на паруса в бескрайней морской дали. Березы стояли чистые, веселые, словно дети после купания. Кроны их были где-то высоко. На фоне синего неба березы будто в позолоте. Сквозь ветви просвечивало солнце. Потоки света, яркие и теплые, пробивали кроны, ломались, играли на стволах, ложились пятнами на землю. Возникала прихотливая игра воздуха, света и тени, придававшая роще особую, лишь ей свойственную красоту. Когда солнце закрывало облачко, все вокруг темнело, прекращалась игра света, а когда солнечные лучи снова появлялись косыми стрелами на макушках берез, они будто вспыхивали, отдавая теплое сияние всей роще. В березовом лесу всегда светлее, чем в каком-нибудь другом — дубовом, еловом или сосновом, как будто березы сами светятся тихим ровным светом и освещают пространство вокруг себя. Даже в ненастье в березняке светло и весело — просторно в тесноте его белых стволов, светло и в лунную ночь. В старину была поговорка: «В еловом лесу — трудиться, в сосновом лесу — молиться, а в березовом лесу — веселиться».

В этот полдень я долго бродил в березовой роще вблизи Болдина с названием Лучинник. Было тихо. Протенькает синица, прыгая с ветки на ветку, да прострекочет сойка, извещая о непрошеных гостях. И снова тишина.

Березы стояли в пышном наряде. Высокие с гладкой, белой, как только что выпавший снег, корой, горели под лучами солнца, словно холодные костры. Куда там костры — ярче! Днем уголь костра мало заметен, а березы, залитые солнцем, горели разноцветным пламенем: желтым, багряным, золотым… Ни росные капли, ни проливные дожди, казалось, не могли погасить неугасимое зарево березового пожара. А когда нечаянно появлялся ветерок, роща переговаривалась с ним, шумела.

Смотрю на эту красоту, и меня пронизывает мысль: «А ведь я где-то видел это!» Да, конечно, видел — в Третьяковской галерее на полотне И. И. Левитана. Так оно и называется — «Березовая роща». Великий художник нарисовал ее на Волге, в Плесе, с изумрудной травой и стволами, чуть розовеющими на прямом свету. Это одна из лучших его картин. Но в Лучиннике я ощущал ее живую красоту, соединенную с образом А. С. Пушкина. И само название рощи, по преданию, связано с поэтом. Однажды в роще был пойман крестьянин, срубивший березу. Виновного привели в контору к управляющему. Случайно вошел Пушкин. Узнав, что провинившемуся угрожает наказание — порка розгами, поэт спросил крепостного: «Зачем же ты испортил березу?» «Виноват, — со слезами возмолился мужик, — во тьме сидим, барин, лучины нету. Вот я и срубил березку». Пушкин отменил наказание и шутя сказал: «Хотел на всю жизнь запастись лучинами? Не дело это рубить молодую рощу, сейчас она настоящий лучинник, только на лучину годится. Подрастет, вашим же детям послужит на пользу и радость». Так роща с тех пор и зовется — Лучинник. Пушкин любил эту рощу. Во время приездов в Болдино она была местом его прогулок, отдыха и труда. В погожее утро верхом на коне он приезжал сюда. Медленно поднимался по тропе, шел по мягко шуршащей бронзовой листве меж белеющих стволов березок. Здесь под их сенью зрели его творческие планы, рисовались черты любимых героев. Отсюда через сквозные просветы меж подростковыми деревцами, освещенными глянцевым блеском осеннего солнца, он видел убранные поля на плавно поднимающихся холмах, убогую деревеньку, медленно крутящиеся крылья ветряных мельниц. Здесь, в уединении и тиши, он, возможно, снова и снова перебирал в памяти мысли о прошедшей молодости с ее порывами, увлечениями и страстями. «Безумных лет угасшее веселье мне тяжело, как смутное похмелье». В болдинском одиночестве Пушкина была тоска и в то же время одержимость творчеством.