Михаил Ростовцев - В сердце России

Громыхающий ливень постепенно угомонился и перешел в тихий упрямый дождь. Редкий, ленивый, он падал нехотя, устало. Не булькали пузыри на Оке, вода рябила мелко-мелко, будто на нее что-то просеивали сквозь сито. Шум стал монотонным, успокаивающим. Тучи иссякли, сделались прозрачными, как старая марля. Гроза утихла, хотя серая пелена все еще затягивала горизонт. Раскаты отдалялись, слышались только перекаты грома. Вдали, на западной стороне, откуда направлялись тучи, мрак становился бледнее, облака разрывались, и порой там вдруг открывалась узкая полоса необыкновенно светлой и прозрачной лазури. Через редеющие кромки туч, улыбаясь половиной своего диска, светлым золотом сочилось солнце. Лучи его были такими яркими, что казалось, солнце уменьшилось в размере и само, обеспокоенное такой своей щедростью, дрожало, колыхалось в послегрозовом мареве. Дождь перестал, но облака еще клубились, и небо хмурилось, и <���только часам к пяти в просвете облаков открылась голубизна неба. Она увеличивалась, словно кто-то раскатывал свиток тонкого прозрачного голубого шелка, вытканного золотыми солнечными нитями, и гром из отдалявшихся туч будто прокатывался по этому шелку, ровняя и приглаживая его.

Мы вышли из палатки. Светило солнце. Все вокруг словно переменилось в краске, в цвете. Совсем недавно серые тучи обволакивали всю Оку, ничего не было видно в сплошной пелене дождя. А теперь буйство красок. Удивительно нежная травка на прибрежном лугу, такая нежная, какой она может быть только после дождя. Лучи солнца, казалось, разбудили Оку, заторопили ее. Унылые серые волны ободрились, стали веселыми. Вода бежала мелкими блестками, как будто фантастический станок тысячами темных челноков сплетал миллионы серебряных нитей в широченное, от берега до берега полотно, бесконечное и солнечное.

Русской природе нужен луч солнца, и тогда, скромная, скрытая в своих неброских красках, она начинает светиться, как прекрасное лицо, озаренное улыбкой, тогда только открывает все свои удивительные, ни с чем не сравнимые богатства обыкновенного майского дня где-нибудь на берегу Оки…

Медовый аромат черемухи наполнял воздух. Он исходил от белых нежных ее цветов. В эту пору черемуха буйно цвела. В спокойном зеркале реки белело отражение лесной красавицы. Ее точно кто-то осыпал белоснежным серпантином, и так обильно, что даже зеленые листья терялись в белизне. Дивное красивое деревце! В белоснежном наряде склонилось оно над гладью Оки. Казалось, что взбитая рыхлая пена слетела с речных перекатов на ветки да и застыла в оцепенении. Даже водяная лилия, все прятавшаяся в глубине затона, не утерпела и вынырнула на поверхность поглядеть на весеннее чудо. Матово-белые фарфоровые цветки лилии все в капельках прозрачной воды. С легким всплеском серебряными стрелками выпрыгивала из воды мелкая рыбешка: то ли резвилась, то ли думала, что упавшие на воду лепестки черемухи — какой-то особый вид белой мошкары.

Я не утерпел, чтобы не подойти к черемухе, не пригнуть ее душистую ветвь и не спрятать в пахучих цветах лицо. Долго стоял, глубоко вдыхая пряный резковатый запах соцветий, и вспоминал детство. Прохладный воздух пьянил. Не хотелось ни говорить, ни двигаться, а только стоять, вдыхать этот аромат, слушать звуки птичьих песен и таинственный шепот майского дня. Не за одну красоту душистых лепестков любят черемуху: она дарит пчёлам нектар, людям — ягоды, которые созревают в начале осени. Они содержат различные сахара, яблочную и лимонную кислоты. Черемуха — лекарство. Капли дождя, обильно повисшие на ветвях черемухи, живыми хрусталиками переливались под яркими солнечными лучами. Капли горели зеленоватым, голубым, лазоревым огнями. Они и на капли-то не были похожи — они исходили сиянием, как маленькие звездочки, то на мгновение гасли, то снова лучисто вспыхивали. Это борьба двух сил природы: воды и света. На одной из веток вдруг вспыхнула, заиграла, запламенела непохожая на все остальные рубиновая звездочка. Она была крупнее других и ярче, выделялась своим необыкновенно чистым цветом. Когда звездочка вздрагивала, качаясь вместе с веткой, то, видно, еще на какие-то доли менялся угол, и в рубиновой алости прибавлялись то фиолетовый, то синий тона, а может, — если бы получше приглядеться— и весь спектр радуги. Колеблемая ветром ветка, а вместе с ней и звездочка все время находились в движении, на мгновения звездочка горела то одними, то другими цветовыми гаммами, и глазу невозможно было уловить их переход из одной в другую.

Неподвижно стоял я у черемухи, устремив взгляд на Оку, и чувствовал, как куда-то уходят беспокойные мысли. Все огорчения, заботы, тревоги отодвинулись, в душу вливался какой-то особенный покой. Я переживал состояние слияния с природой, и от этого передалась мне частичка того величественного покоя, каким все дышало кругом.

Размышляли ли вы, читатель, когда-нибудь над тем, как обитатели леса узнают об опасности? Представьте себе такую картину. Утро солнечное и росяное. Вы идете по лесу. Стоит какая-то особенная тишина. Ни ветерка, полнейшая неподвижность, и воздух, который настаивается на лесных ароматах, становится все плотнее.

Разве лишь внезапно распрямится листок травы, с которой упадет капелька росы. Кажется, только тебе одному доверено войти в эту тишину и породниться со всеми лесными обитателями. Жизнь их идет своим чередом. Каждый занят неотложным делом. И вместе с тем все они, от малютки-трудяги муравья до великана леса — лося, чутко прислушиваются: «Не близка ли опасность? Не пора ли скрыться, шмыгнуть в укрытие?» Вот после неосторожного шага резко качнулась ветка. С нее испуганно, вертикально вверх взлетела бабочка, а из-под ног веером сыпанули, тревожно застрекотав, прыгуны-кузнечики. Сигнал «Внимание» Дан. И он увиден и услышан. Пискнула юркая пеночка в кустах. И ее птенцы, чинно восседавшие в ряд на облюбованной веточке и до этого голосившие о корме, мигом затихли. Отреагировало на сигнал крикливое дятлово потомство: присмирело оно в дупле. А их заботливые родители взлетели на свой наблюдательный пункт — отдельно стоящую елку. Вспорхнули и теперь осторожно оглядывают окрестность из-за ее ствола. Прислушиваясь, прервал на «полуслове» свою незатейливую песенку зяблик. Прикончила веселую возню в кроне березы стайка зеленогрудых чижей.

Шаги шуршали по траве для нас тихо, а для кого-то очень гулко, отдаваясь по земле, этому своеобразному беспроволочному телеграфу. Приняв их своими усиками-антеннами, заспешил сползти с тропки под опавший листок тихоходный жук. Но вы прошли по лесу и ничего этого не заметили. Вы увлечены своими интересами. Ведь смотреть и видеть, многое подмечая, — совсем разные вещи. Лесные тайны открываются терпеливым, любознательным и очень любопытным людям.