Александр Бурьяк - Искусство выживания: безопасность в жилище, на улице, в транспортном средстве, в лесу и т. п.

Следователь может приписать вам несколько чужих или выдуманных преступлений, чтобы вы были рады сознаться в собственном — если оно доказывает вашу непричастность к ним или если следователь пообещает за это ничего вам больше не «навешивать».

Возможные тактические приемы следователя:

— Как можно раньше устроить первый допрос — пока подследственный еще не собрался с мыслями.

— Читать проповеди и взывать к чувству долга.

— Льстить.

— Задевать самолюбие.

— Запугивать.

— Прикидываться сочувствующим и лезть в душу.

— Работать на контрасте: «злой» следователь чередуется с «добрым».

— Представлять себя и подследственного как одну команду, которой надо найти какой-то выход из положения: соблюсти формальности, задобрить начальство.

— Скрывать свой интерес к некоторым существенным обстоятельствам, чтобы ослабить бдительность подследственного.

— Блефовать: категорически утверждать бездоказательные вещи с целью дезориентировать или довести до отчаяния подследственного.

— Обещать содействие в смягчении наказания. (В действительности возможности следователя в этом отношении очень ограниченные: он не может оказать влияние на суд иначе, как через обвинительное заключение.)

— Предлагать компромисс: частичное признание подследственного в обмен на что-то. Частичное признание опасно тем, что с ним можно выведать у вас некоторые существенные детали, позволяющие раскрыть остальное.

— Затягивать следствие, пока предварительное заключение не измотает нервы подследственного.

— Добиться предварительного заключения для родственников и друзей подследственного.

— Поместить в камеру к подследственному агента (обычно это тоже заключенный). Агент будет говорить о выгодах содействия следствию, а также провоцировать на откровения.

— Перевести подследственного в одну камеру с уголовниками, которые будут над ним издеваться.

— Подделать улики, указывающие на более тяжкое преступление, якобы совершенное подследственным, и предложить сделку: признание в обмен на уничтожение этих улик.

Возможные тактические приемы подследственного:

— Оттягивать первый допрос, чтобы хорошо все обдумать.

— Не раскрывать фактов, которые потом будет бессмысленно отрицать. Если вы признаетесь, где спрятали «подрывную» рукопись, и ее там найдут, вам не удастся взять слова обратно.

— Подыгрывать следователю. Пугает — бойтесь. Беседует задушевно — изобразите откровенность.

— Отказаться от дачи показаний.

— Уступить домогательствам следователя, чтобы на суде заявить о нарушении закона при ведении следствия и отказаться от ранее сделанных показаний. (Этот прием рискованный, но не слишком: если с вами решили расправиться, то осуществят свои намерения так или иначе, причем удовлетворятся легкой видимостью законности, чтобы убедить «простых людей» — а их большинство — что власти поступают правильно. Успех зависит от «конкретно-исторических условий». По крайней мере, удастся избежать издевательств со стороны следователя. На всякий случай не надейтесь, что репортеры и общественность устремятся на ваш процесс.

В условиях авторитарного общества устраивать голодовки для защиты своих прав — занятие бесполезное. Если вы будете для чего-то нужны, вас станут кормить насильно (через трубку, просунутую в ноздрю, или инъекциями), а если не будете нужны, вам просто позволят умереть.

Во времена Сталина говорили: был бы человек, а статья найдется. У Буковского читаем («И возвращается ветер …»): «Если человека арестовывают по уголовному делу, его же не обвиняют в убийстве вообще, воровстве вообще …, но в убийстве кого-то, воровстве чего-то … По политической статье обвинение запросто дается по формулировке статьи, а факты подбираются во время следствия». Основанием для начала следствия является убеждение компетентных органов, что такого-то «пора сажать». «Конечно же, к концу следствия, под тяжестью улик, гражданину Н полагается раскаяться, осознать свои ошибки … Иначе скверно приходится уже самим следователям: политическое следствие — это в первую очередь воспитание заблудшего, а следователь — воспитатель и политический наставник.

(…) Главное оружие следователя — юридическая неграмотность советского человека.

(…) Как правило, человек решает, что лучше всего подтверждать уже известное следствию. Какая разница? Все равно знают. И это самая распространенная ошибка … Их „знание“, приобретенное от агентов, через прослушивание телефонных разговоров, а то и просто по предположениям, в протокол не запишешь, суду не предъявишь. Подтверждая сомнительное „известное“, человек делает его юридическим фактом, доказательством.

(…) Следователь, ведя протокол, непременно исказит все, что вы говорите. Вместо „встреча“ напишет „сборище“, вместо „взгляды“ — „антисоветские взгляды“, вместо „давал почитать“ — „распространял“. И отказаться подписывать неловко — работал человек все-таки, писал.

(…) Свидетель в политическом деле — это уже не свидетель, а подозреваемый. Сегодня — свидетель, завтра — в тюрьме … По некоторым делам даже и не поймешь, почему один оказался свидетелем, а другой — обвиняемым».

Эффективным методом борьбы с инакомыслящими является их принудительное психиатрическое лечение. Это тонкий и удобный во многих отношениях метод, поскольку среди диссидентов действительно есть много психически больных или просто неуравновешенных истеричных людей, так как нормальный человек сознает, что во всяком обществе есть более или менее значительные недостатки (в каждом — свои, причем нередко кажущиеся или являющиеся «продолжениями достоинств»), и что в той или иной степени терпеть, приспосабливаться и держать в некоторых случаях язык за зубами приходится всякому, кто живет среди людей.

В русской литературе экспертом по психбольницам является В. Буковский. В книге «И возвращается ветер…» он пишет:

«Здоровый человек, попав в такое место, стремится как-то отличить себя от психически больных, выделиться, убедить окружающих и самого себя, что он-то другой. В любом отделении возникает такая группка здоровых, своего рода „клуб“ нормальных людей посреди болота безумия. Обычно они относятся к своим сумасшедшим соседям с ненавистью (…) Может, это помогает им не сойти с ума.

(…) В психиатрической больнице фактическими хозяевами является младший обслуживающий персонал: санитары, сестры, надзиратели. Это своего рода клан, и если с ними не поладить — убьют, замучают. Врачи никогда не вмешиваются в эти дела и целиком полагаются на сообщения медсестер. Первые два месяца в психиатрической больнице самые важные. Устанавливается определенная репутация, которую потом трудно изменить. Сестры, ленясь наблюдать за больными, изо дня в день пишут затем примерно одно и то же, переписывая с прошлых записей …