Константин Трунин - Эмиль Золя

В жизни возможно всё, но возможно ли то, что описывают беллетристы? Читателя должны брать большие сомнения от излишнего стремления писателей драматизировать события. Порой автор может собрать в сюжете одного произведения чрезмерное количество противоречивых моментов, убивая тем веру в действительность предлагаемой им истории. Вот не получится поверить и в случившее с действующими лицами книги «Мадлена Фера», пропитанной горем и возникшими из ниоткуда страстями.

Как писал Золя очередное произведение? Думается, у него не было определённых планов, поскольку он начал повествование с пасторальных сцен, словно действие «Терезы Ракен» следовало подать в более мягких тонах, без стремления убивать и страдать после от угрызений совести. Так могло задумываться, на деле же получилось иначе. Пасторальная сцена сменится продумыванием предыстории главных героев, наделённых Эмилем всем тем, вследствие чего они окажутся перед необходимостью ненавидеть своё окружение, начиная от вторых половин до Франции в целом.

Мадлена Фера воспитана опекуном, всё детство терпела от него сексуальные домогательства, когда кончилось терпение — сбежала из дома и отдалась первому встречному. Гийом — выходец из Германии, незаконнорожденный, терпел нападки сверстников, озлобился на мир, и плоды этой злобы будут испытывать самые близкие ему люди. Мадлена и Гийом полюбят друг друга, у них родится дочь, но однажды Мадлена узнает, кем был для Гийома человек, лишивший её девственности. Не зря вспоминается «Тереза Ракен». Золя построит повествование на тех же принципах, согласно которым действующие лица будут душевно страдать, грызть себя изнутри и в итоге окажутся вынуждены совершить истинное злодеяние, поскольку того желал для них Эмиль Золя.

Никто не заставлял Мадлену сознаваться в интимной близости с кем-то, кроме Гийома. Ей же плохо спалось, пять лет она держала тайну в себе, ни о чём кроме неё не думая, словно свет клином сошёлся на грехе прошлого, возникшего задолго до её знакомства с будущим мужем. Золя решил добавить переживаний и самому Гийому, знающему, как влияет на потомство первое соитие, неизменно несущее в себе черты того, от кого женщина не беременела, зато иным образом впитала в себя его данные, чтобы её дети неизменно несли в себе черты того первого, с кем она имела близость. Владея такой информацией, редкий мужчина продолжит спокойно относиться к собственным детям. А если бы он и мог это подвергнуть сомнению, то того ему не позволит тот, кто распоряжается его жизнью, то есть Эмиль Золя.

Подозрения растут с каждой страницей. Действующие лица поступают так, дабы усилить взаимную неприязнь. Мадлена неожиданно начинает по ночам стонать и звать прежнего любовника, Гийом сильнее выражает неприязнь к опротивевшей ему дочери. Спокойно обсудить сложившую ситуацию они не могут, они предпочитают переживать душащие их чувства молча. И пока буря эмоций никого из них не захлестнула окончательно, Золя распыляет их внимание на прочие жизненные неприятности, напрямую с семейным конфликтом не связанные, но имеющих некоторое значение для повествования.

Зачем действующим лицам страдать от всего перечисленного? Оставим понимание того на совести автора. Он взялся исследовать человеческие характеры. Пускай и делает это однобоко, представляя вниманию не адекватных людей, а изначально имеющих дефекты в восприятии реальности. С такими лучше не связываться, покоя от них не будет. Потревоженным окажется душевное равновесие всякого читателя, неосторожно решившего принять излагаемое Золя за правду. Правда должна быть правдой — без домыслов.

Из скромного мечтателя, обитателя наполненной людьми пустыни, Эмиль Золя перешёл к одиночеству иного толка. Он крепко ухватился за возможность писать художественные произведения и публицистические статьи, зарабатывая сверх им мысленного — двести франков в месяц. В 1863 году он ещё сохранял робость к издателям, раболепно просил оценить его работы. Прочим писателям, если ему не нравилось их творчество, он громко о том заявлял, находя тем не врагов, а становясь едва ли не приятным для них собеседником, ибо позже Эмиль смягчался и словно наставлял заблудших на путь истинный. К 1869 году тон Золя возрос, побуждая оспаривать неугодные ему точки зрения, ни с кем не желая считаться. Адресатами Эмиля в означенный период стали Жюль Кларети, Антони Валабрег, Мариус Ру, братья Гонкур, Арсен Уссэ, Гюстав Флобер, редакторы и издатели.

Профессиональным писателем Золя пока не стал. Он устроился и продолжительное время трудился в рекламном агентстве, зарабатывая на жизнь хотя бы этим. Ему желалось писать книги, но идеи пережёвывали сами себя. К 1864 году Эмиль всё-таки дал дорогу «Сказкам Нинон», чтобы после вступить в один из первых важных конфликтов. Золя желал делиться частью гонорара с иллюстратором, которым был высоко им возносимый Эдуард Мане. Издатель не понимал, почему процент с продаж должен идти художнику, выполнившему сдельную работу. Для Золя же ответ очевиден, он желал поддерживать человека, чьё искусство должно широко прославиться. И, как знать, заслуга Золя в том будет велика, особенно учитывая, что именно его труд заслужил быть украшенным кистью сего художника.

К 1865 году Золя загорелся идеей критики литературных произведений. Он самостоятельно желал формировать общественное представление о художественном искусстве. Его интереса удостаивались писатели натуралисты, тогда как значение творений последователей романтизма он всё более принижал. Эмиль сблизился с братьями Гонкур, прося у них книги для рецензирования, а Жюль и Эдмон то с удовольствием делали, приглашая Золя посещать театральные представления, в том числе и по их произведениям. Разве не был Эмиль счастлив? Из мечтателя он перешёл в статус созерцателя, видевшего наяву, прежде ему казавшееся недостижимым.

Периодика угнетала Золя, если предстояло публиковать очередное произведение. Не хотелось ему видеть свой труд разбитым на множество частей, тогда как гораздо лучше помещать его в виде разделённого на шесть изданий. И читателю будет так проще воспринимать текст.

1869 год — расцвет творчества Эмиля. Отныне издатели публиковали произведения без согласования с ним, выпуская на стороне под другим названием, либо допускали к чтению посторонних лиц, что особенно сказалось на миропонимании Золя из-за скандального романа «Мадлена Фера», омрачившегося судебным преследование до того, как произведение начало публиковаться. Эмиль не понимал, почему за одобренное цензурой к нему высказываются претензии. И как вообще можно судить о том, что ещё не прочитано?