Константин Трунин - Архив сочинений 2011-2014

Мир приключений Тарзана поражает воображение. Пожалуй, надо не только читать книги о его похождения, но и сверяться с американской историей, чтобы лучше воспринимать происходящие события, как в книге, так и в Новом Свете. Всё взаимосвязано. Эдгар Берроуз умел находить нужные подходы для удерживания интереса к своему труду.

23.08.2014 ( http://trounin.ru/burroughs16 )

«Он поднял руку и прокричал: — Абракадабра!»

Есть литература хорошая, а есть литература плохая, причём литература плохая частенько всеми силами издателей и писателей заносится в разряд хорошей, когда ей приписывают то, что для начитанного человека может и не быть благом. Попытка придать книге антураж написанной английскими писателями XIX века — танцы на костях Диккенса, Теккерея и Остен; попытка навесить на книгу ярлык магического реализма — желание выдать магию в альтернативной вселенной за яркий стимпанк, где вместо паровых машин используется магия. Страсти вокруг «Гарри Поттера» и своевременное издание на фоне горячего фанатизма, используя новый виток интереса к фэнтези, когда даже Толкиен не мог лежать спокойно, постоянно переворачиваясь от творческих порывов Питера Джексона. Хотелось как лучше, но в полном провале кто-то увидел цельное зерно истины. А есть ли оно… давайте разбираться.

В книге отпугивает обложка и название. Одна наводит на мысли о старом-старом издании, другая — о крайне дешёвом и проходном фэнтези. Само название ни о чём не говорит, кроме предположения о каком-то участии этих лиц в сюжете. Попытка вникнуть в повествование заканчивается провалом. Картина мира трескается, а собирать обратно желание не возникает. Автор долго топчется на месте, заполняя содержание бесконечными диалогами. Я знаю одного мастера такого стиля — это Айзек Азимов — но у него в диалогах раскрываются действия, интенсивно продвигая сюжет вперёд. А что мы видим у Сюзанны Кларк? Персонажи говорят-говорят-и-снова-говорят, говорят о-разном-о-левом-да-просто-так, лишь бы говорить. Но Кларк не Александр Дюма, даже не Оноре де Бальзак, у этих мастеров слова была врождённая способность топтанием на месте привлекать и интриговать читателя. У Кларк такого нет. Мельчает современный автор, остаётся прикрываться именем Диккенса, однако, знающие люди, читавшие Диккенса, прощать подобное повествование Кларк не должны. Особенно, учитывая влияние Диккенса на реализм в литературе, чем Кларк похвастаться не может — предлагая читателю альтернативную историю развития мира.

До конца книги невозможно понять, как всё-таки функционирует магия, это так и не станет понятным. Остаётся догадываться. Для себя я уяснил одно. Магия в мире Сюзанны Кларк величина непостоянная. Она то есть, то её нет. Нарастает и угасает в волнообразном порядке. Время действия книги становится очередным всплеском притока, когда люди обнаруживают в себе дар к необычным способностям. До них такой приток отмечался много веков назад, во времена некоего короля-ворона, якобы первооснователя магических наук, всё постигшего самостоятельно. Был тот король-ворон персоной отрицательной, за это его не любили. Его пугаются и во время действия книги, только постоянные упоминания имени и титула сего чёрного мага, отчего-то нагоняют тоску и желание вырвать половину страниц из книги, без которых она итак будет нормально функционировать.

В наше время, когда новояз становится термином не только филологии, ушедшим в народ, но и вообще становится широким пониманием для культуры. Новояз ознаменовался попранием многих классических сюжетов, радуя читателя плюшевыми медведями-вампирами, любящими позагорать на пляже, самыми ласковыми в мире оборотнями, не стоит даже упоминать зомби с нереальным чувством большой любви, переполняющей всё ещё бьющееся сердце. В условиях изменившихся реалий можно смело творить с магией любые извращения. Не зря в начале мной выставлен один из смешных парадоксов, склоняющих меня отнести данную книгу в разряд Покемономании, где ей и самое место. Достойно выступит Мью-ту, что в моём представлении и является тем самым королём-вороном.

Читатель, наверное, не раз давил в себе приступ смеха, наблюдая за магическими пасами персонажей. Это, господа и дамы, не магия, это обыкновенное шаманство: произвести некие движения, прочитать некую заученную формулу, получить результат. Только в этом мире нет богов, которым следует молиться, которые позволяют магии как-то проистекать. Согласен, боги не властвуют над магией. Магия — это непонятная субстанция, изменяющая реальность и дарующая большие возможности.

Новый парадокс — церковь крайне дружелюбна. Нет костров, никого не сжигают, Папа вполне спокоен. Пускай в Англии объявились два (всего два, больше магов не предусмотрено). Что до этого церкви. Но! Такие способности могут быть только у богов, отчего же магов не обожествляют или не пытаются обосновать их силу через пособничество с дьяволом? В этом мире должны быть клирики, но и их нет. Непродуманная система магии, непродуманный до конца мир — я не знаю, чему тут стоит радоваться. Маги не просто что-то там умеют, они могут даже вмешиваться в сны, отчего «русский царь» будет выставлен в самом непотребном виде. Даже не удивлюсь, если узнаю, что Кларк перед этой своей золотой мыслью во всю штудировала «Хазарский словарь» Павича, где эта тема давно изучена и прекрасно подана. Обработай маленько, да получи отличный результат. Но и тут нет. «Русский царь» запуган во снах, Наполеон «бежит по полю в трусах».

В моём сердце навсегда свободно место только для Арканума… но это не книга, а игра.

«- Понятия не имею, о ком вы толкуете. Хотя нет, погодите! А не тот ли это Стрендж, который, учась в Кембридже, испугал кошку ректора?»

24.08.2014 ( http://trounin.ru/clarke07 )

От простого к сложному — именно так поступил Василий Ключевский, начиная второй том своих лекций. Там, где раньше душа читателя отдыхала и внимала новые интересные моменты истории, то теперь предстоит серьёзно браться за ум, вникая в сложные переплетения устройства жизни на Руси. Второй том обошёлся без политики, он в основном именно об укладе. Трудно передать словами, каким тяжёлым стал слог Ключевского, отошедшего он научно-популярного изложения к строго научному, которое под силу понять только профессиональным историкам-специалистам именно этой области — времени от возникновения Москвы, её становления и до смерти Ивана Грозного. Весьма непростой отрезок, где имеется мешанина особенностей, затрудняющих понимание этого периода. Тут стоит долго изучать детали, разбивая один миф за другим. История России — крайне запутанная. Многое из нами понимаемого, оказывается, сложилось уже после Грозного, а до этого было не только название страны другим, но и вся страна была другой.