Константин Трунин - Архив сочинений 2011-2014

Говорить о человеческом желании нажиться, как об основной цели существования, больше нет сил. Про это сказано довольно много, эта тема вечна, всё в руках каждого, а в глобальном отношении к вопросу — впереди обязательно будет катастрофа, способная не просто уничтожить планету, планетарную систему, галактику, но и всю вселенную разом, порождая тот самый первоосновной взрыв, положивший начало нашему сегодняшнему существованию. Азимов предлагает очень одиозную, но вполне правдоподобную гипотезу, придавая ей слишком эпический масштаб. Не может смерть одной рядовой звезды нанести ущерб всему существующему порядку — будет лишь краткий всплеск мозговой активности, что постарается найти объяснение случившемуся, будет строить гипотезы вокруг причин произошедшего, да кое-кто напишет манифест о предотвращении подобного в будущем. Но через несколько лет всё станет суетой, забытой до следующего повторения ситуации.

Одновременно с этим, Азимов ищет способ для улучшения и облегчения жизни, только он не видит возможности в простом обретении счастья. Для этого нужно чем-то пожертвовать. Только никто из людей не поверит в негативные последствия, которыми обернутся новые возможности. В любимом автором диалоговом стиле строится цепочка событий, ведущая людей к неизбежному, которого невозможно избежать из-за бюрократизма и обыкновенной глупости, где одни хотят взять для себя побольше, а другим от этого легче жить не становится. Вполне очевидно, что Азимов начинает движение к изменениям с самого низа, где люди более восприимчивы к обыкновенному горю и к выживанию на бытовом уровне. Такие люди всегда против кардинальных перемен, пускай и с обещаниями достижения заоблачных высот. Для них всё должно идти в рамках заданной программы с улучшением условий, но не с кардинальной переработкой устоев. От научных и технических революций всегда сперва приходят страдания неисчеслимому количеству людей, выброшенных за грань сложившихся обстоятельств, поставленных на порог выживания в виде неспособности хотя бы прокормить себя самостоятельно. Много позже всё станет привычным, но сколько социальных потрясений произойдёт за это время — нет им предела.

Дав настройку на неизбежность и на курс к социальному коллапсу, Азимов выводит читателя на орбиту Луны, стараясь разнообразить книгу не только описанием Земли завтрашнего дня, причудливых парапланетновселенных существ, но и знакомит с возможной жизнью на естественном спутнике нашей планеты. Трудно судить о широте полёта мысли автора, когда подобных домыслов полным-полно в других фантастических произведениях, ведь писатели данного жанра никогда не могли обойти вниманием одну из первых колонизаций вне пределов Земли. На скромный взгляд рядового поклонника Азимова — инопланетяне и луняне в книге являются лишними элементами, добавленными совершенно зря. Стоило развить идею более глобально, не уступая «Концу Вечности».

Рано или поздно всё станет прахом. И праха не станет рано или поздно.

22.11.2014 ( http://trounin.ru/asimov72 )

Чёрный юмор, что чернее чёрного, где шутки ниже пояса, а тема расизма сама себя прожигает терпким благоуханием создания парадоксальности из ничего. Возвести белую расу на ступень небожителей, пришедших на юг Африки раньше аборигенов — это ещё одно вполне допустимое дело, но повернуть к читателю задом ворох связанных с этим проблем — самое увлекательное занятие. Читая Шарпа, в первую очередь видишь абсурдность всего. Кажется, зачем автор об этом пишет, и действительно ли всё так плохо в ЮАР, некогда погрязшей в апартеиде, когда видишь создание таких идиотских ситуаций, от которых привык исходить смехом во время просмотра французских комедий. Том Шарп начинает не с английского юмора, а с изрядной доли французского, только осталось понять какую роль в этом юморе сыграли чернокожие африканцы, буры и голландцы.

«Оскорбление нравственности» встречает читателя категоричным заявлением, что концентрационные лагеря придумали англичане. Казалось бы, довольно занятный факт, от которого человечеству пришлось позже хлебнуть изрядную долю горя. Только Шарп ничего так просто на страницы книги не заносит, раскрывая тему подобных лагерей всеми последующими событиями. Волосы встают на головы дыбом, ведь Шарп создаёт такие ситуации, где о человечности и гуманности говорить не приходится. Сплошной махровый садизм, ставящий всех персонажей книги в весьма деликатные обстоятельства, от которых невозможно убежать, поскольку всё вокруг против тебя. Само оскорбление нравственности — это сексуальные контакты белых и чёрных людей. Вокруг этого будет крутиться вся книга. Нельзя сказать, что тут есть над чем смеяться, ибо это довольно грубо будет со стороны читателя. Но как повод посмотреть на печальное положение дел под прикрытием якобы идиотских выходок — самое верное средство.

Том Шарп лишь начинает писать, но проявление абсурдности происходящего похоже стало особенностью его творчества с самых первых книг. Абсурден главный герой, абсурдны его поступки, абсурдна каждая отдельно взятая ситуация. Но стоит заглянуть хотя бы раз на пустое пространство между строк, то радость от чьего-то идиотизма моментально сменяется глубокой задумчивостью о действительно страшных вещах. Если начальник творит непотребства, измываясь над сотрудниками, то это продолжают делать его помощники, спуская накал страстей всё ниже и ниже, пока не назреет социальный взрыв, от которого добра ждать не следует. Шарп планомерно разовьёт историю, вполне тихо закрывая одно действие за другим, но не изменяя ничего в корне.

Конечно, когда начальник полиции одного города получает поручение по искоренению любых форм оскорбления нравственности, то во всех его попытках изначально виден провал любого начинания. Обращение к психиатру за помощью, что предлагает просто кастрировать мужчин, находит более адекватный способ лечения, на котором Шарп будет паразитировать до самых последних страниц. Предлагаемый читателю опросник по выявлению склонности к сексуальным контактам с чернокожими женщинами — это отдельная уморительная история, показывающая проявление бюрократизма на расовом уровне, где одни не понимают других, а отвечающий человек просто не может найти нужный ему пункт, выбирая совершенно противоположный вариант, до которого он весьма далёк.

Но вот те зверства, чинимые полицейскими в тюрьмах, что испытывают опасные методы на заключённых, от чего те умирают без лишних возражений — весьма ощутимый перегиб Шарпа. Впрочем, перегибает Шарп во всём, каждый раз доводя ситуацию до бесконтрольного абсурда, где уже перестаёшь верить в действительно такое плохое положение дел. Просто у писателя где-то чесалось больше, нежели это беспокоило кого-то ещё кроме него.