Константин Трунин - Архив сочинений — 2016. Часть II

Были ли готовы люди принять идею новых богов, под именем которых следовало подразумевать уже их самих?

08.11.2016 ( http://trounin.ru/merezhkovsky00 )

Некогда популярная музыкальная композиция «Айн, цвай, полицай» сводила с ума молодёжь, ныне её исполнитель более не числится среди живых, но не стоит говорить о дне сегодняшнем, когда речь заходит о былом. Лучше совершить путешествие в прошлое вместе с писательницей Анной Ремез, предложившей читателю повесть «Пятнадцать», рассказывающую о девяностых годах глазами старшеклассницы, отправившейся в Казахстан навестить родственников. Там ожидает первый поцелуй, сумасбродные поступки парней и наипаршивейшая действительность, из-за которой нет никакого желания заново поднимать памятные события. Каждое время отвратно в силу свойственных ему причин. Девяностые не являются исключением.

Тошно бывает от многих обстоятельств. Несоответствие ожиданий — одно из них. Какая может быть радость для девушки, оказавшейся в столь непривычной среде, где окружение исповедует лёгкую жизнь, ничему не придавая значения? Её ровесники живут без обязательств, употребляют наркотики, ведут беспорядочную половую жизнь и слушают музыку сомнительного качества. Они знают про отсутствие перспектив и ничего не желают сделать, чтобы улучшить это положение. Им предстоит прозябать, перебиваться случайными заработками и рожать детей, которые повторят судьбу родителей.

А ведь главная героиня — едва ли не образец для подражания. Она благородна в порывах, поэтому-то ей и не дано быть наравне со сверстниками. Но нельзя быть вне коллектива, нужно всегда принимать участие в любых устраиваемых им мероприятиях. Если новые друзья зовут в клуб — надо идти, пригласили на вечеринку — нельзя отказываться. Однако, как быть с тем, что девушке может нравиться парень, занимающий её мысли и являющийся единственным, кто её радует? Уж он-то не может её разочаровать, именно с ним ей будет тяжелее всего расстаться и только о нём останутся приятные воспоминания.

Проблема воспоминаний всегда кроется в желании понимать их иначе, забыв об обидах и про остальное, словно не было тех лет, а есть перед тобой чистый лист, должный быть переписанным заново. Так и происходит на самом деле. Лютых недругов память превращает в людей с рядом недостатков, на которые следует закрыть глаза. Лучших друзей — низводит до статуса приятелей, приятных в общении. Все остальные, даже с кем не общался, получают право на симпатии, поскольку с ними у тебя есть общее вчера. В силу этих причин у Анны Ремез и не получилось представить действующих лиц в качестве отрицательных персонажей — они заслуживают права на лучшее к ним отношение, нежели они того заслуживают.

Парень, ставший предметом чаяний главной героини, ничего из себя не представляет, кроме набора располагающих к общению с ним черт. И эти черты Анной Ремез представлены в выгодном для него свете. В таком же свете прорисованы остальные участники повествования. Кажется странным, когда желаешь забыть, и не можешь, продолжая постоянно вспоминать, давая прошлому право на его переосмысление. Так устроен человек — ему свойственно тешиться иллюзиями.

Не существует определяющего угла — все углы взаимосвязаны. Если где-то недовольны жизнью, значит это происходит повсеместно. Разве суть истории задана в ритме расшатанной казахстанской периферии? Такая же ситуация с молодёжью происходила и в родном городе главной героини, как бы культурно выше она себя не ощущала. Вернётся она к родителям, заново ощутит перемену общественных ценностей, а потом обязательно столкнётся с нравами загнанных в угол людей, упершись в точно такой же угол.

Нужно расширять горизонты. Нет нужды совершать путешествия в далёкие страны, достаточно выйти за пределы привычного круга общения, как многообразие сразу станет заметным. Также нет нужды предаваться воспоминаниям, всё это есть и сейчас, лишь возраст изменился и острота восприятия замылилась.

10.11.2016 ( http://trounin.ru/remez15 )

Если бы Олег Рой в предисловии книги поблагодарил Дэниела Киза за «Цветы для Элджернона» и Михаила Булгакова за «Собачье сердце», то он написал бы нечто вроде «Авиатора» Евгения Вололазкина. К печали или к радости был упомянут сей факт? Скорее к печали, ибо оригинальности читателю автором предложено не было. Сюжет вышел фантастическим из разряда ala Александр Беляев, пиши он про попаданца. Общее же впечатление начинает страдать со второй части, вымученной во имя придания произведению определённого размера, в который автор заведомо не укладывался. Как итог, размороженное тело главного героя представляет интерес, а слитая вода в виде оголтелой критики Советского Союза окончательно губит задумку.

Главный герой родился в 1900 году — он ровесник века и ровесник крейсера «Варяг», героически затопленного в бухте Чемульпо. Если рассматривать совокупно главного героя, двадцатый век и крейсер, то они имеют ряд сходных черт, начиная от бурной молодости, тяжёлых первых лет, опрометчивости и долгого простоя в виде мишени для стрельбы с последующим стихийным вечным потоплением вне всякого почёта и должной доброй памяти за последние годы своей жизни. Это лишь занимательное наблюдение и не более того. Но коли сам Водолазкин предпочитает сообщать читателю в чём-то схожую информацию, то надо быть последовательным и при изложении впечатлений.

Повествование построено на дневниковых записях. Сперва пишет главный герой, потом ему помогают все остальные. Постепенно картина проясняется. Водолазкин по капле предоставляет информацию, смакуя моменты пробуждения потерявшего память. За главным героем следит доктор, в количестве одного специалиста, и медсестра, в качестве объекта любования нижним бельём и совместного лежания на кровати. Далее рождается фантастика. И читатель начинает понимать, что в сюжете не хватает размороженного грызуна, как лучшего друга, компаньона и показателя грядущей беды.

Искусственно Водолазкин насаждает главному герою любовные переживания и пробуждает ненависть к мучителям. Без любви, разумеется, беллетристика никогда не обходится. А вот касательно проступков главного героя в прошлом с прохождением исправительных кругов в условиях колонии на Севере, автор «Авиатора» переусердствовал. Впрочем, произведение фантастическое, поэтому оставим детали ему на усмотрение. Водолазкин сам обмолвился, что прямых свидетельств зверского отношения к отбывающим наказание не зафиксировано, сохранились лишь материалы для позитивного восприятия быта заключённых.