Константин Трунин - Архив сочинений — 2016. Часть I

Сама по себе эпилепсия — не такое страшное заболевание. Она, конечно, вносит коррективы в жизнь, накладывает ограничения, связанные с работой, служит источником множества других проблем, но если придерживаться лечения, то количество возможных приступов можно сократить в разы, а то и забыть о заболевании на несколько десятилетий, до последующего нарушения приёма препаратов.

Мужчина потому и плохо соображает, что он ещё не полностью пришёл в себя. Бывает, нас вызовут в общественное место, где у человека произошёл приступ. Главное в это время, обезопасить голову от ударов да конечности — другая помощь не требуется. После приступа человек забывает самого себя, долго приходя в сознание, — госпитализация тут ему не требуется. Некоторые пациенты начинают осознавать окружающую действительность через пять минут, а иногда и раньше. Только окружающие его люди этого не понимают, когда вызывают скорую помощь, а если скорая помощь при этом отказывается увозить такого пациента в больницу, то начинаются угрозы, вплоть до расправы и банальных — «Я сейчас на камеру всё запишу, пусть люди узнают о ваших методах работы». К сожалению, эпилептик приходит в себя уже на пути в больницу. И если у него нет денег на обратный проезд, то тех людей это не интересовало. Они показали всю свою способность к гуманности самым негуманным образом.

Делать противосудорожный укол тоже не требуется, ведь прошёл час. Если женщина продолжит настаивать, то придётся поставить такой легендарный препарат, как магнезия. Этот чудесный раствор творит чудеса, но его всё чаще стали запрещать использовать. На данный момент его применение допускается только для первичной помощи при инсультах, хотя эффективность так и не была никем доказана. Раньше магнезию очень любили бабушки — тогда вся тактика лечения гипертонии сводилась к магнезии внутримышечно. Давление снижалось постепенно, и пациент себя чувствовал отлично. Теперь же скорую помощь обязывают снижать давление агрессивными препаратами, мгновенно доводящими цифры до рабочих, отчего организм испытывает лишний стресс, от этого и жизнь может сократиться.

Есть ли смысл снова говорить о культуре отношения к самому себе? Я этим занимаюсь каждую смену, вновь и вновь размышляя над бесполезностью всех методик, покуда человек чуть ли не с младых лет становится энцефалопатом без каких-либо надежд на исцеление. Вот и вызвавшая женщина желает переложить ответственность со своих плеч на мои. Может, действительно её муж — если это её муж — умрёт после очередного приступа судорог, когда язык перекроет ему горло, отчего эпилептик благополучно задохнётся. Всё это можно исправить самостоятельно, но зачем…

Женщина категорически настаивает на инъекции. Мужчина не возражает. Желание клиента — закон. Попросил тарелку под стекло, обработал руки, набрал лекарство, дал указание пациенту лечь на живот, сделал укол. Теперь они спокойны, я тоже спокоен. Собрал отработанный материал в специальный контейнер, иголка булькнула в отдельную ёмкость, чуть погодя попросил у мужчины ватку обратно — нельзя оставлять ничего после себя, кроме сигнального листа. Для кого и для чего было такое придумано — никто толком объяснить не может. Раньше всё оставалось у пациента дома, перекочёвывая с тарелки в мусорное ведро. Теперь же лишний раз рискуешь уколоться об иглу, пытаясь её снять с помощью мудрёных насечек на ёмкости, да иной раз на руки может брызнуть жидкость, в которой болтается большое количество иголок, оставленных здесь до тебя предыдущими сменами. Хорошо, когда ты первый начинаешь пользоваться, плохо — когда последним. А ещё эта ёмкость не отличается герметичностью, порой протекая и заливая добрую часть ящика. Где тут не заболеешь какой-нибудь неблагоприятной болячкой — ищи потом ветер в поле.

Я не удивился, когда начинал набирать лекарство, увидев оттаявшие ампулы. Всё-таки наличие мотора в кабине имеет свои положительные стороны. Если замёрзнешь сам, то достаточно приложить к нему руку, и тепло мгновенно начинает разливаться по телу. Так и оттаял ящик, позволил избежать скандала из-за заледеневших препаратов.

Выходить из квартиры я не торопился. Аккуратно отодвинул стул, достал карту из папки, в которую занёс всю полагающуюся информацию, тщательно заполнив все поля, после чего медленно писал сигнальный лист, выводя каждую букву, едва не украшая их вензелями. Крыша потихоньку начала заваливаться на бок, но я всё равно гну свою линию, оставаясь при своём. Мужчина к тому моменту благополучно заснул, слегка посапывая. Женщина присела ближе к нему, поглаживая его по голове. Поставив последнюю точку, протянул сигнальный лист женщине, после чего попрощался, покинув место лечения с чувством полностью выполненного долга.

От отработанных карт распирает папку с документами, их обязательно надо сдать диспетчеру. Только успеет ли он перенести всю информацию в компьютер? Это вызывает большие сомнения. Работа ляжет на плечи следующей смены — другого выхода из ситуации нет. Водитель предложил отзваниться сразу. Я не стал противиться, да и будильник на двадцать минут тоже решил не ставить. Спать в машине сейчас нельзя — нет гарантий, что потом получится проснуться.

Спокойно доехали до подстанции, где водитель упал на руль, обхватив его руками, и заснул. Диспетчер на подстанции тоже спит, заперев входную дверь, приоткрыв окошко для приёма карт. Я его не стал будить — он спит, облокотившись руками на стол, а голова вот-вот готова сорваться с рук и удариться о клавиатуру. В гараже, кроме нашей машины, стоит еще одна — значит, кому-то уже повезло прилечь отдохнуть. Я не стал терять драгоценное время. Моё тело упало без чувств на кушетку, и я провалился в сон.

Проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо. Оказывается, пришёл вызов, а телефонный звонок меня не мог разбудить, поэтому диспетчеру пришлось дойти до моей комнаты, чтобы узнать, почему я не отвечаю. Голова раскалывается на части, во рту вновь появилось ощущение помойного ведра, щека мокрая от слюны — ехать куда-либо нет никакого желания. Немного повеселел, когда оказалось, что пациент сам пришёл на подстанцию.

Мало кто знает, но на подстанции пациентов могут смотреть только медики выездных бригад и старший фельдшер. В обязанности остальных это не входит. Заведующему работы хватает и без этого, работник службы обеспечения выполняет далёкие от контакта с людьми дела, а вот диспетчер у нас в этом плане — самый эксплуатируемый человек. Меня всегда удивляло, почему он, принимающий вызовы на подстанции, не может работать с населением — в должностной инструкции говорится только о работе с компьютером. Все сразу вспоминают про медицинский диплом и угрожают статьёй за неоказание помощи, при этом медицинский стаж для диспетчера не идёт, а сам он медиком как бы не считается — просто технический работник. Но если бы меня на подстанции не было, то ему всё равно пришлось бы смотреть пациента в нарушение всех кодексов страны и внутренних уставов. Когда уже к ним станут относится как к другим медицинским работникам? Наверное, никогда, если об этом не говорить открыто.