Константин Трунин - Архив сочинений — 2016. Часть I

Вспомнил про две дольки апельсина, так грубо возвращённые мной обратно в пакет. Аккуратно развязал маленький, быстро завязанный узел, потратив на это никак не меньше пяти минут. Этот пакет мне потом целым пригодится — вдруг кто рвотные позывы не удержит, а ведро мне будет жалко ему давать, вот и подсуну мешок. Сейчас в нём лежит кожура апельсина и ещё одна его четвертинка.

Не самое приятное чувство отозвалось со стороны желудка. Еды в запасе ещё на один час, а дальше начнётся дискомфорт. Надо будет что-то придумывать, так как на ужин рассчитывать не приходится. Люди окончательно осознают свою беспомощность после семи вечера. Примерно как у Габриэля Гарсии Маркеса в его повести о человеке, выжившем после того, как он оказался за бортом корабля. Там к нему акулы каждый день приплывали ровно в пять часов вечера. Так и у нас — пациенты вспоминают о том, что нельзя на завтра откладывать то, что можно сделать вечером; что нельзя до утра откладывать то, что можно сделать ночью. Очень повезёт тем бригадам, которым удастся добраться до подстанции и с мольбой в голосе рискнуть отпроситься поесть. Не повезёт тем, кто будет вынужден обслуживать вызовы до одиннадцати, а то и дольше. Конечно, существуют нормативы, коих следует придерживаться. Но каждый старается уберечь себя, посылая голодных недовольных медиков вновь и вновь, не обращая внимание на просьбы на человеческое к себе отношение. В вечернее время медики пугают пациентов урчанием желудков, вдыхая ароматы с кухни на очередном вызове, — и хоть кто бы чем-нибудь угостил.

Ожоговый центр традиционно недоступен. Мой пациент преспокойно продолжает спать в машине, пока я с помощью звонка пытаюсь добиться внимания медицинского персонала. Вот замок щёлкнул, но дверь не открылась. Разумное действие в такой мороз, значит, медсестра сразу отбежала от двери вглубь помещения. Я тоже дверь не стал открывать, а пошёл будить пациента. Он недовольно отбивался от моих попыток поднять его пьяное тело. Изрыгал проклятия, да отмороженными пальцами начал отчаянно цепляться за носилки. Трудно его было поднять.

В помещении пьяный пациент сразу упал на кушетку и продолжил спать дальше. Медсестру это привело в крайнее возмущение, а подошедшие санитарки стали его интенсивно тормошить. Мужчину им придётся раздевать самостоятельно, если тот не в состоянии это сделать сам. Чуть позже подошёл доктор. Я его сразу узнал, он нам как-то лекцию читал в актовом зале, где администрация скорой помощи старается повышать уровень знаний своих работников. Только работники, крайне неблагодарные, на те занятия ходить не хотят, отчего чувствуешь себя весьма неуютно, будто все договорились сбежать с занятий, а ты один решился пойти против коллектива.

На таких занятиях иногда получается вынести для себя что-то действительно полезное. Только вот крайне полезная информация разбивается о нормативные акты и иные препоны, обязывающие нас поступать согласно старым заветам, а не так, как требует стремящаяся вперёд медицинская наука. Получается парадоксальная ситуация — для блага человека нужно делать одно, а для блага пациента другое, отчего пациент продолжает пребывать в статусе больного человека, не понимая, почему же ему не удаётся стать полностью здоровым. Избитая истина приходит на ум каждую смену — мы лечим заболевание, а не того, кто от него страдает.

Доктор посмотрел на нового пациента, на медсестру, на санитарок, потом посмотрел на меня. Вздохнул. Расписался в карте вызова. Больше здесь мне делать нечего. Спокойно выхожу, навожу порядок в салоне, даю пять минут на его проветривание, открывая боковую и задние двери. Сам стараюсь заполнить карту пациента, только пальцы мёрзнут быстро, и я прекращаю этим заниматься. Лучше пусть руки будут в тепле, для чего сам их втягиваю внутрь рукавов куртки. Так действительно теплее. Вот почему таким способом некоторые люди предпочитают уберегать кисти рук от холода, только всё равно не следует отказываться от перчаток или варежек — пальцы лишними не бывают, да и сами руки могут в жизни много раз пригодиться.

От запаха полностью избавиться не получилось — это и не требовалось. Жалко мне тех людей, которым предстоит ездить в салоне и вдыхать ароматы непонятного происхождения. Но деваться некуда. Только на подстанции есть средство для опрыскивания салона. Оно тоже не избавляет от запаха и не маскирует его, а уничтожает болезнетворные микроорганизмы и вирусы. Иного не предусмотрено. Поэтому-то я в случае личной надобности предпочту добраться до больницы самостоятельно. По этой же причине в боулинг хожу со своей обувью. Скажете, вот же брезгливый какой. Ошибаетесь. Я не забываю о голове на плечах… и другим советую не забывать о своих головах.

28.01.2016 ( http://trounin.ru/os15 )

В подавляющем большинстве случаев фантастика перестала быть филигранной. Чаще она теперь представляет из себя недалёкое понимание отдалённых событий. Не надо знать о чём-то, когда у тебя есть собственная фантазия. Пусть минует добрая сотня веков, а в сюжете так и останется приблизительное представление о развитии технологий лет на сто вперёд. Совершенно не учитывается аспект изменения взглядов общества, окружающее понимается согласно времени написания произведения. Золотой век фантастики миновал, приходится мириться с работами авторов, чей удел создавать чтиво для подростков.

Дмитрий Рус приступил к созданию нового цикла о XXVIII веке. Главный герой был выдернут из своего настоящего и зачислен в ряды тысячи себе подобных, чтобы пройти подготовку и стать частью правых сил Российской Империи, взращенной на представлениях белого движения образца гражданской войны начала XX века. Происходящее полагается понимать буквально, либо считать погружением в виртуальную среду или свести всё описываемое автором к его собственному сну.

Читатель сталкивается с внушительным потоком информации, что создаёт у него ощущение недосказанности. Зачем автор так упоённо что-то описывает, если для последующего сюжета это не имеет никакого значения? Может быть это будет раскрыто в следующих книгах цикла, но скорее всего будет забыто в угоду движения повествования вперёд.

Главный герой гуманный и аморфный. Он всегда думает о благе близких ему людей, но представлен автором в виде механизма, выполняющего заложенную программу. Происходящее его не волнует, ему нужно удовлетворять потребность в прохождении заданий. Он без возражений соглашается на модификацию тела, участвует в обучении и готовится к выполнению опасных поручений. Ни разу главный герой не задумается о своих поступках, чему Дмитрий Рус только потворствует.