Валерия Башкирова - Крупнейшие мировые аферы. Искусство обмана и обман как искусство

Между тем курс акций все повышался. Один богач, будучи болен и получив информацию об утренних ценах — 8 тыс. ливров за акцию, послал своего секретаря продать 250 акций. Пока тот добирался до биржи, курс вырос до 10 тыс. Он продал акции, доставил хозяину деньги, а разницу — ни много ни мало 500 тыс. ливров — оставил, разумеется, себе и бесследно исчез в тот же день. Но такого рода кражи не идут ни в какое сравнение со случаем, который привлек внимание всей Франции.

Граф д’Орн, известный своей беспутной жизнью, попросил брокера продать ему крупный пакет акций и назначил свидание в небольшом трактире. Здесь граф появился в компании с двумя уголовниками, которые нанесли брокеру несколько ударов кинжалами и попытались скрыться. Одному из убийц это удалось, но граф и его второй сообщник были схвачены, судимы и приговорены к смертной казни через колесование. Родственники д’Орна бросились спасать его. Но в дело вмешался Ло, настоявший на том, что закон должен соблюдаться независимо от знатности преступника. Тогда родственники попросили заменить позорное для знатного дворянина колесование почетным отсечением головы. Однако Ло вновь рекомендовал не делать разницы между сословиями. В итоге графа колесовали, а авторитет Ло среди простонародья резко вырос. Курс акций — тоже. Он достиг 15 тыс., а затем и 20 тыс. ливров за штуку.

По мере того как рос курс акций Индийской компании, повышалось и благосостояние французов. Никогда еще в Париже не продавали столько предметов роскоши. Статуи, картины, гобелены, которые раньше были привилегией аристократов, теперь попадали в дома людей среднего класса. Огромным был спрос на ювелирные изделия. Филипп Орлеанский, член правления Индийской компании и президент банка, за 2 млн ливров купил знаменитый бриллиант, позже получивший название «Регент». Разумеется, обогатился и Ло. Он купил два поместья и вел переговоры о покупке третьего, которое должно было дать ему титул маркиза. В январе 1720 года регент назначил его генеральным контролером (министром) финансов Франции. Но как раз в это время над его детищами начали сгущаться тучи.

Увлеченный Индийской компанией, Ло отчасти выпустил из рук управление банком, который тем временем был переименован в Королевский банк Франции и, по сути, стал центральным банком страны. Он выпускал бумажные деньги и выдавал ими ссуды. Эти ссуды с некоторых пор шли только на покупку акций Индийской компании. Та, в свою очередь, размещала все новые и новые выпуски акций, выкупала на вырученные средства гособлигации и в конце концов стала крупнейшим и чуть ли не единственным кредитором казны. Это устраивало регента, который требовал все новых выпусков банкнот. Его логика была убийственно проста: если после выпуска 500 млн ливров результат оказался так хорош, то почему бы не выпустить еще столько же?

Но так думали далеко не все. Принц де Конти отправил в банк груз банкнот и потребовал обменять их на монету. Ло бросился к регенту, и тот попросил родственника отказаться от своего требования, как бы законно оно ни было. Этот случай получил широкую огласку, но, к счастью для Ло, де Конти был известен своей мелочной скупостью и не пользовался популярностью у населения. К словам же менее знатных, но не менее предусмотрительных людей до поры до времени никто не прислушивался. А между тем таких людей становилось все больше и больше. Купец Вермале скупил золото и серебро на 1 млн бумажных ливров, погрузил сокровища на телегу и прикрыл их навозом. Сам он переоделся крестьянином и вполне благополучно добрался до Бельгии, а оттуда и до Голландии.

Золотой и серебряный запас банка — именно эти крохи и лежали в основании всей пирамиды — таял на глазах. Тогда Ло издал указы, ограничившие размен. Это, разумеется, не повысило доверие к банкнотам. Все последующие указы Ло, поддерживающие их курс, носили явный отпечаток растерянности. В частности, было запрещено покупать на банкноты ювелирные изделия и драгоценные камни. Банк между тем продолжал выпускать банкноты, люди же требовали звонкой монеты. Народная любовь к Ло стремительно превращалась в ненависть.

В феврале 1720 года было решено продать банк Индийской компании. Вскоре регент объявил, что отныне все решения по финансовым вопросам будет принимать регентский совет, состоящий из нескольких вельмож. Совет не нашел ничего лучшего, как с 21 мая девальвировать банкноты в два раза. Но всеобщее возмущение было так велико, что совет пошел на попятную и восстановил прежние условия размена. Это уже не имело значения: 27 мая под угрозой полной потери запаса драгоценных металлов банк вообще прекратил размен. Регент возложил ответственность за это на Ло и, когда тот приехал в Пале-Рояль, резиденцию Орлеанского, демонстративно отказал ему в приеме. Правда, ночью Ло был тайно (его провели через черный ход) приглашен к принцу. Регент, продолжавший верить в благополучное разрешение кризиса, объяснил причину своего сурового обращения на людях государственной необходимостью.

Париж заполнился карикатурами на Ло и регента, а на улицах распевались издевательские песенки, часто весьма непристойные. В одной из них рекомендовалось использовать банкноты по прямому назначению. Герцог Бурбон, наживший, по слухам, 25 млн ливров на спекуляциях с акциями и вовремя вложивший все в драгоценности, уверял Ло, что теперь ему не грозит опасность: парижане не убивают тех, над кем смеются. Но у Ло были основания считать иначе. Через несколько дней после прекращения размена банкнот на золото его карету окружила толпа, требующая обмена обесценившихся бумажек на полноценные монеты. Если бы кучер не хлестнул лошадей и ворота не закрылись сразу за каретой, толпа могла бы растерзать Ло. Регент послал к его дому отряд швейцарских гвардейцев, но Ло предпочел переехать в Пале-Рояль — под прямую защиту принца.

Вскоре было решено вернуть к управлению страной канцлера Дагессо, еще в 1718 году отправленного в отставку за сопротивление начинаниям Ло. Теперь уже унизиться пришлось шотландцу: по требованию регента он сам отправился в загородное поместье Дагессо уговаривать того вернуться в Париж. Одним из первых своих указов канцлер предписал Королевскому банку с 10 июня восстановить размен. Парижане бросились к банку обменивать свои бумажки. Поскольку серебра не хватало, людям стали выдавать медную монету. Отказавшихся от этой милости не было. Напротив, к банку прибывали все новые и новые держатели банкнот. К 9 июля страсти достигли такого накала, что появились жертвы. Чтобы народ не разгромил банк, солдаты закрыли решетки. Люди атаковали их камнями. В ответ раздались выстрелы. Один человек был убит. Через несколько дней в давке у дверей банка погибли около 15 человек. С трупами на носилках толпа направилась к Пале-Рояль. Увидев у ворот экипаж Ло, люди стащили кучера с козел, едва не убив его, а экипаж разнесли буквально в щепки. Ло там не оказалось.