Александр Кушнир - 100 магнитоальбомов советского рока

"Я всегда ориентировался на эту вещь, потому что композиция была однозначно сильная, - вспоминает Умецкий. - Чувство хита у меня было развито всегда, и я прекрасно отдавал себе отчет, что песня с такой тематикой будет работать очень эффектно и пробьет любые барьеры".

Помимо текстов Бутусова и Умецкого в альбом также вошло стихотворение Кормильцева "Кто я?", а в основу апокалипсического "Князя Тишины" легло произведение венгерского поэта-импрессиониста Эндре Ади, книжку со стихами которого Слава купил на автобусной остановке.

Звукооператоры "Наутилуса" Леонид Порохня

и Дмитрий Тарик, 1997 г.

Вячеслав Бутусов на сессии "Невидимки" (запись композиции "Гудбай, Америка"), 1985 г.

Венгерская лирика составила текстовую основу альбома "Переезд", а не попавший туда по загадочным техническим причинам "Князь Тишины" наконец-то нашел свой приют в "Невидимке". Дело в том, что Бутусов, к тому времени только начинавший писать собственные стихи, еще не чувствовал себя достаточно уверенно в этой роли. В сборнике венгерской поэзии он наконец-то нашел то, что искал достаточно давно, - близкую по мироощущению поэзию, в которой был бы минимум конкретики при наличии большого ассоциативного пространства. Немаловажную роль играл и тот факт, что стихи Эндре Ади были для России малоизвестным явлением - все-таки не Пушкин и не Маяковский.

...Реальные очертания будущей записи возникли после того, как однокурсник Димы и Славы по Архитектурному институту Дима Воробьев доверил им на полмесяца собственную квартиру. Подобно героям популярного кинофильма "Ирония судьбы", у Воробьева была добрая традиция - нет, не париться под Новый год в бане, а уезжать в конце каждой зимы кататься на лыжах на Чегет. Не воспользоваться подобным подарком судьбы было бы попросту грешно.

Назад дороги не было - к концу 84-го года у Бутусова с Умецким была готова большая часть программы. Почувствовав приближение решающих событий, они целиком сконцентрировались на предстоящей сессии. Прежде всего они сделали невозможное, умудрившись раздобыть для записи 90-минутную кассету Maxell типа metal.

"Это был великий Maxell, над которым тряслись и дрожали больше, чем над всем остальным, - вспоминает Бутусов. - Кассета стоила безумных денег, и мы доставали ее через каких-то блатных людей. Если вдуматься, поразительные вещи происходили тогда".

В январе 85-го музыканты "Наутилуса" знакомятся со звукооператорами "Урфин Джюса" Леонидом Порохней и Дмитрием Тариком - с целью обсудить возможность предстоящей сессии.

Незадолго до этого Тарик и Порохня записывали в Каменец-Уральском довольно вымученный альбом "Урфин Джюса" "Жизнь в стиле heavy-metal". Теперь им было интересно поэкспериментировать с эстетикой новой волны.

Встреча "большой четверки" Бутусов-Умецкий-Тарик-Порохня происходила в условиях повышенной секретности в подъезде дома, где жил Кормильцев.

"Когда Слава прямо на лестничной клетке напел нам несколько песен, мы просто оторопели, - вспоминает Порохня. - Затем мы с Тариком долго ходили по улицам, разговаривали, обсуждая и напевая их. Было очевидно, что этот альбом обречен на успех".

Еще одним конструктивным шагом возрождающегося из пепла "Наутилуса" стал отказ от авантюрной идеи записывать альбом вдвоем: "вначале бас и ритм-бокс, а затем наложить гитару, какую-нибудь клавишу и вокал".

За неделю до начала сессии Дима со Славой созрели для того, чтобы пригласить в группу пианиста. В роли клавишника им виделся их старый знакомый по Архитектурному институту Виктор Комаров по прозвищу "Пифа", добивавший себя и рабочие трудодни в грустной конторе под названием "Главснаб".

"В институте Пифа что-то "нарезал" на рояле, и мы, естественно, посчитали, что он великий пианист, - вспоминает Бутусов. - Когда мы его пригласили, то выяснилось, что он, возможно, и не очень сильный исполнитель, но зато - великий прикольщик".

Приняв приглашение, Пифа за неполную неделю отрепетировал необходимые клавишные партии. Помимо этого, он оказался на редкость коммуникабельным человеком - органично вписавшись в состав, Пифа стабилизировал отношения в группе и придал двум витающим в облаках музыкантам необходимую приземленность.

Помимо массы общечеловеческих достоинств Комаров также оказался владельцем старых "Жигулей" по прозвищу "Голубой Мул", с помощью которых во время записи добывалась недостающая аппаратура. Процесс создания материально-технической базы для домашней подпольной студии происходил по древнеславянскому принципу "с миру по нитке". С середины февраля музыканты "Нау" совершали на "Голубом Муле" ежевечерние набеги на дискотечно-ресторанные точки Свердловска и его окрестностей. Первоначально они заезжали в Верхнюю Пышму (30 км от города) к комсомольско-дискотечному функционеру Толику Королеву, который выдавал на ночь ленточный итальянский ревербератор производства пятидесятых годов. Несмотря на то что ревербератор постоянно заикался, это все же было великое благо.

Затем музыканты направлялись в сторону ресторана "Центральный", в котором в поте лица лабали остатки группы "Слайды". В составе экс-"Слайдов" трудился Алексей Палыч Хоменко - старый друг Умецкого и будущий клавишник "Наутилуса" периода 87-88 гг. Дождавшись окончания "ловли карася", Умецкий с Комаровым получали от Хоменко на ночь заветную клавишу Yamaha PS-55 - еще один несложный инструмент японского производства. На следующий вечер синтезатор возвращался обратно в ресторан, а в полночь снова забирался на запись.

Одна из репетиций "Невидимки" на квартире у Бутусова, конец 1984 г.

Работа над альбомом начиналась поздно ночью, после того, как вся необходимая аппаратура была собрана, а соседи Димы Воробьева по пятиэтажной хрущевке уже спали глубоким сном.

Однокомнатная квартира Воробьева была разделена на две части. Портостудия, клавиши, ревербератор и остальная аппаратура находились в комнате, а кухня была превращена в дискуссионный клуб и распивочную.

"Выходить из дома было некогда, поэтому все происходило нон-стопом, - вспоминает Порохня. - Спали вповалку по-спартански, прямо на полу. Когда, проголодавшись, мы с Тариком поинтересовались у Умецкого, нет ли чего поесть, он радостно извлек из-под кухонного стола ящик портвейна - спецпитание за спецвредность".