Сергей Кучеренко - Рыбы у себя дома

И еще некоторые косвенные суждения. Поинтересуйтесь уловами махальщиков по перволедью, когда нетерпеливые рыбаки усеют забереги. В это время ауха все-таки еще активна. Подсчет приведет к заключению: на 2–3 сотни выброшенных на лед щук всего один «ерш». Правда, в 80-х годах из-за многоводности Амура аухи стало чуть больше.

Ауха любит чистую светлую воду, однако в просторных, достаточно глубоких озерах живет охотно. При половодьях заходит и в небольшие пойменные озерки. Но, будучи очень чувствительной к уровню воды, она спешит на глубину, поближе к Амуру, сразу же, как только после подъема вода установится «на мере». Это, однако, не относится к молоди: сеголетки порой застревают в отшнуровывающихся водоемах.

Аухе «положено» всю жизнь хищничать. И она преуспевает в этом, не только не уступая щуке, но в чем-то и превосходя ее: та глотает все живое и шевелящееся, даже лягушку или мышь, а этой подавай одну лишь рыбу. И много подавай, ибо мы говорим о прожорливом хищнике. Летом, обосновавшись в протоках и заливах, она концентрирует свое внимание на карасиках, сазанчиках, чебаках, горчаках, малой корюшке, востробрюшке, чернобрюшке. Осенью же, когда скатывается на зимовку в Амур, ей в желудок чаще попадаются обычные на глубинах коньки да пескари. Как видно, питается наша красавица не только непромысловой, но и интересующей рыбаков живностью.

В холодное время года ауха пассивна, а в наиболее лютые морозы и длинные ночи — два — три месяца спит, завалившись боком на дно, укутавшись густой слизью и утратив всякий интерес к еде. Да и в ноябре и марте она малоактивна, хотя и не спит.

Подолгу стоит где-нибудь в затишном месте, едва пошевеливая жаберными крышками. Окажись перед ее носом рыбка — она ее, конечно, заглотит, причем не столько рывком тела, сколько всасыванием вместе с водой. Потому-то ее поклевки при подледном блеснении тихие, вялые, еле ощутимые, и подцепить ее вероятнее всего при медленном, аккуратном подергивании легкой небольшой блесны-сиговки в некотором удалении от дна. Грудью рыбку ауха никогда не давит.

Она резко активизируется после весеннего ледохода. В самом конце мая, а чаще с начала июня, когда вода в руслах рек и проток прогревается выше 18 градусов, у аухи начинается нерест. Но после освобождения ото льда до него еще целый месяц, и все это время китайский окунь усиленно питается. Жирует. Глотает рыбок чуть ли не до половины своих линейных размеров. Подолгу неподвижно стоит в засаде, медленно пошевеливая лишь высоко посаженными большими серебристо-желтыми глазами да жаберными крышками. Неподвижную, ее в воде очень трудно заметить и у коряги, и под крутяком, и среди зеленых зарослей: маскировочная окраска ее тела великолепна. В засаде может простоять и час, и два, и три.

Когда терпение иссякнет, а брюхо подведет, хищник пускается в поисковое плавание. Тихое и осторожное. Жертва рано или поздно находится, следует стремительный рывок — и вот несчастная уже в широко раскрывшейся пасти, густо усеянной мелкими зубами. И снова терпеливая засада охотника.

К нересту ауха успевает зажиреть, это ей жизненно необходимо, ибо нерестовый период растянут на два летних месяца и три приема.

Размножается ауха на течении, икра мечется в толщу воды, здесь же оплодотворяется, а потом сносится по течению по-над дном. Через 3–4 суток свободного плавания из икринки выклевывается полусантиметровая предличинка, еще день-другой она развивается на запасах желточного мешка с жировой капелькой, а потом начинает охотиться на других личинок. Заглотить она способна и ровню себе, и даже немного подлиннее. Правда, в этом случае несколько часов изо рта маленького живоглота торчит хвост несчастной жертвы.

Как видно, аушная мелюзга прожорлива и хищна с раннего «детства». Всего через полтора суток после вылупления личинка обзаводится острыми зубками на хорошо развитых челюстях, и ее глазенки уже загораются плотоядным блеском.

Уже при сантиметровой длине малек формой и цветом похож на родителя. Только рот у него непомерно велик да сам он почти прозрачен. И все же просматривается необычная, тоже прозрачная, затейливая раскраска тела: голова в оранжевых пятнах, брюшко — в черных. И все краски младенчески чисты и акварельно нежны… А на жаберных крышках по острому шипику.

Течением икринка, а затем личинка сносятся довольно далеко от мест, где родители вдохнули в них жизнь. Этак километров на 200–300, случается — до 600. И потому инстинкт побуждает малька спешить в прибрежную зону, а там по мелководью проток, заливов и кос медленно, но упорно — годами! — «подгребать» встречь течению, и подгребать все в той же страсти кого-нибудь заглотить.

Растут аушата быстро: к концу лета вытягиваются до 6–8 сантиметров, в годовалых уже 10–12, еще через год — 18–21 сантиметров, а трехлетки достигают длины тела почти в четверть метра и веса около килограмма. Половое созревание к ним приходит в 4–5 лет при «росте» в 3–4 дециметра.

Доживают китайские окуни до 10–12 лет, достигая к старости 60–70 сантиметров при 7–8 килограммах. Самая большая «синиперка» (по-латыни это и означает китайский окунь), пойманная в Амуре, потянула восемь шестьсот. Таких и прежде было очень мало, а теперь, вероятно, нет. Мне довелось держать в руках не более 20 китайских окуней, наиболее «ходовыми» оказались 30—35-сантиметровые, весом в 900—1200 граммов. Мой личный рекорд скромен: 62 сантиметра — пять двести.

Об этом же свидетельствуют и размеры аухи в промысловых уловах (в граммах):

1957 год — 845 (от 230 до 4740),

1958-й — 1290 (350—7200),

1959-й — 1145 (от 300 до 2400).

В 1965 году средний размер нашего окуня составил 1424 грамма при 42 сантиметрах.

Величина же годовых промысловых уловов аухи всегда была мизерной. В последние 45 лет она измерялась десятками центнеров, а за сотню переваливала всего пять раз. Максимальным был улов в 1956 году — 261 центнер. В последние же 10 лет ее практически не ловят, и включение этой рыбы в Красную книгу редких и исчезающих животных полностью обосновано.

Высокие пищевые достоинства, быстрый рост, питание аухи преимущественно малоценными и сорными рыбами побуждают обратить внимание на нее как на объект возможного разведения в глубоких теплых водохранилищах. Но, как отмечает М. Л. Крыхтин, станет ли она там многочисленной? Возьмем наше озеро Ханка: большое, достаточно глубокое, сравнительно теплое, обильное кормом для этого хищника… А и там ауха редка…

Что ни говори, а есть в животном мире существа, которым суждено быть немногочисленными. Почему — вопрос другой. Пока безответный.