Сергей Иванов-Катанский - Техника фехтования ножом, мечем и кинжалом

Искусство меча, как я понимаю, не в борьбе за победу, не в испытании силы, не в том, чтобы сделать шаг вперед или назад. Оно состоит в том, что вы (ваше) не видите меня (мое), а я (мое) не вижу вас (ваше). Кто проник туда, где небо и земля не разделялись, где инь и ян еще не разделились, о том и говорят, что он достиг совершенства в своем искусстве.

Человек, который в совершенстве овладел искусством, не пользуется мечом. Его противник сам себя убивает. А когда такой человек пользуется мечом, то только для того, чтобы дать жизнь другим. Когда нужно убивать, он убивает, когда нужно дать жизнь, дает жизнь. Убивая, не думает об убийстве; поддерживая жизнь, не думает о поддерживании жизни, ибо ни в убийстве, ни в поддерживании жизни не замешано «я». Человек не видит «того» и «этого» и в то же время хорошо знает, что есть что. Тому, кто достиг этой свободы, не сможет помешать никто на земле. Он стоит совершенно сам по себе.

Вы бы хотели этого достичь?

Когда вы идете или отдыхаете, сидите или лежите, разговариваете или пребываете в покое, когда едите рис или пьете чай, не позволяйте себе быть вялым, не позволяйте себе лениться, но упорствуйте в поисках «этого». Когда, спустя месяцы и годы, «это» раскроется как свет во тьме, в которой вы находились, не зная, как вам быть со знанием, которое не передается от учителя, и откроется источник чудес, — из него появится действие и не-действие. Когда вы достигаете «этого», вы осознаете то состояние, которое проходит сквозь относительность вещей в вашу повседневную жизнь и не покидает ее. Это я называю Мечом Тайа.

Открывая Меч Тайа в себе, каждый осознает свое совершенство. Когда он чист, даже Дэвы (небесные существа) боятся его, но когда он не чист, они могут сыграть злую шутку с вами. Когда высшая рука встретит другую и они скрестят мечи, ни одна из сторон не одержит победу. Так же было, когда Будда поднял цветок, а Махакашьяна улыбнулся. Например, определить мельчайшее различие в весе, едва взглянув на кусок золота или серебра, — это обычное дело рассудка. Что же касается того, кто достиг совершенства в искусстве фехтования, то он разрубит вас натрое, прежде чем вы обратитесь к одному или уясните три, и, более того, если вы стоите с ним лицом к лицу.

Такой человек не даст вам увидеть своего клинка. Клинок мелькает, как вспышка молнии. Ну а те, кто не получил настоящей тренировки, задержатся на чем-нибудь, потеряв свободу движений. Такой человек испортит клинок и поранит себя. Не допускайте ошибочных мыслей, не занимайтесь бесполезными расчетами. «Это» не выразить словами, «этому» нельзя подражать, «это» необходимо тренировать. Вы должны пережить «это» сами, помимо всех учений.

Когда «это» осознано, оно движется совершенно свободно, независимо от того, как «это» используется. Иногда оно утверждает себя, иногда отрицает, и ничего с ним не поделать.

Мой учитель, Сэкиун, начал изучать фехтование в молодости, а затем стал учеником Огасавары Гэнсина. Гэнсин, в свою очередь, был одним из четырех лучших учеников Ками-идзуми Исэ-но-ками (умер в 1577 г.), который был основателем новой школы Синкагэ-Рю. Можно сказать, что деятельность Ками-идзуми была причиной нового этапа в развитии японского фехтования. После основания Синка-гэ-Рю Огасавара Гэнсин поехал в Китай. Обучая китайцев своему искусству, он встретился с человеком, прекрасно владеющим китайским оружием. Огасавара стал у него учиться, и это чрезвычайно развило его технику. Вернувшись в Японию, он проверил свой новый метод и убедился, что никто не может ему противостоять. Уверенный в абсолютном превосходстве новой техники, он обучал многочисленных учеников. Упорно трудясь, Сэкиун наконец овладел секретом новой школы.

Однако мой учитель Сэкиун этим не удовлетворился. Он начал изучение дзэн под руководством Кохаку, бывшего настоятеля Тофикудзи, одного из главных монастырей Киото, и достиг больших успехов в понимании дзэн-буддизма. В конце концов он пришел к заключению, что никто из великих мастеров фехтования, о которых он знал, включая и его учителя Гэнсина и учителя его учителя Ками-идзуми, не может считаться поистине мастером фехтования. Ибо все они не понимали глубочайшего принципа жизни. В результате, несмотря на хорошую физическую и техническую подготовку, они продолжали оставаться рабами ошибочных, бесполезных мыслей. Они не могли выйти за пределы трех возможностей:

1) победить более слабого соперника;

2) быть побежденным сильнейшим;

3) встречаясь с равным, взаимно поразить друг друга (ай-ути).

Теперь Сэкиун пытается применить к искусству фехтования принцип Небесного Разума или Изначальной Природы. Он был убежден, что это возможно. И однажды наступило великое просветление. Он понял, что, по сути дела, фехтование в технике не нуждается. Ибо когда человек пребывает на троне Небесного Разума, он чувствует себя совершенно свободным и независимым, и тогда он постоянно готов овладеть любыми профессиональными хитростями. Когда Сэкиун испробовал это открытие со своим учителем Огасаварой Гэнсином, он легко его побеждал даже тогда, когда тот пользовался «самыми тайными секретами» своего мастерства. Это было подобно горению бамбука в пламени сильного пожара.

Сэкиуну было уже за шестьдесят, когда я, Итиун, двадцати восьми лет от роду, пришел к нему в ученики. Пять лет я прилагал свои силы, чтобы постичь искусство фехтования, которое мой учитель объединил с принципом и практикой дзэн. И когда я почувствовал себя готовым испытать, чего же я достиг, я бросил вызов учителю. В каждом из трех поединков исходом был ай-нукэ.

«Ай-нукэ» — новый термин в фехтовании. Когда соперники во всем равны и бьются до конца, это кончается ай-ути, или взаимным убийством. При ай-нукэ не происходит ни убийства, ни ранения. «Нукэ» — значит не «убить», «сразить», а «миноватъ», «пройти мимо». Итак, Сэкиун и его ученик Итиун, будучи равными, остались после поединка целыми и невредимыми, они оба избежали «поражения». Итиун пишет: «Это стало характерным принципом нашей школы, которая была названа дзэнским учителем Сэкиуном Кохаку «Меч непребывающего (не задерживающегося) ума».

Когда мой учитель умер, я оставался один и шесть последующих лет провел в глубоком созерцании Небесного Разума, не мысля распространять свое новое искусство. Я погрузился в самосозерцание, забывая голод и холод.

В связи с моими поединками с учителем следует упомянуть один факт. После третьей схватки он выдал мне письменное свидетельство в виде свитка, в котором признал, что я достиг осознания принципа фехтования. Затем мастер вынул из нагрудного кармана четки, воскурил благовония и поклонился мне, как обычно кланяются буддисты.