Лайза Пикард - Викторианский Лондон

Полицейским полагалось быть готовыми к проявлению насилия. В один из вечеров инспектор полиции потребовал от проститутки по прозвищу Косая Бет не приставать к прохожим в Клапам-парке. «У нее был пропитанный хлороформом платок, она мгновенно прижала его к лицу инспектора, и тот моментально потерял способность к сопротивлению. Потом она сняла с него часы и только собиралась улизнуть, как ее задержали два сыщика, стоявшие в кустах, и доставили в участок». [169] R. W. Vanderkiste, A Six Years’ Mission Among the Dens of London, London, 1854. Однажды всего шесть полицейских усмирили толпу взбунтовавшихся ирландцев из Саффрон-хилла. Один из полицейских зарядил свой пистолет красным порошком и выстрелил в приближавшегося к нему «огромного детину». Тот рухнул, и толпа, увидев его красное лицо, отступила при виде крови. Пострадавший был доставлен в больницу Св. Варфоломея, находившуюся за углом. Там ему вымыли лицо, и он пошел своей дорогой, задумчивый, но невредимый. [170] Там же. Тогда же были предприняты первые попытки регулировать движение, которые произвели большое впечатление на Ипполита Тэна: «На углу Гайд-парка я наблюдал за полисменами на дежурстве… они всегда молчат: если в уличном движении происходит затор, они просто поднимают руку, чтобы остановить кучера, и опускают ее в знак того, что можно двигаться дальше. Кучера подчиняются им мгновенно и без слов». [171] Hyams, op. cit. \323\ В таких местах, как расположенная в Сити площадь Банк, отсутствие регулировщиков чувствовалось очень остро — возможно, власти Сити могли заметить, где терпят поражение.

Пожарная служба также остро нуждалась в централизации. Приходская система была настолько неэффективной, что страховые компании создавали свои пожарные бригады, которые срочно выезжали на пожар — и тратили время, чтобы проверить, застраховано ли строение в их компании. И если нет, уезжали. В отдельные годы в Лондоне насчитывалось до 150 приходских пожарных команд, не считая семнадцати прочих. [172] Mayhew, Vol. II. Страшный пожар на Тули-стрит, случившийся в 1861 году, доказал необходимость сильной единой системы, способной реагировать на любой вызов из любой части Лондона, однако Столичная пожарная команда была создана лишь в 1865 году. Чтобы запрячь лошадей и подготовиться к выезду, команде требовалось от трех до семи минут, а экипаж мчался по улицам с бешеной скоростью десять миль в час. Однако даже при напряжении всех сил и отсутствии дорожных помех, доблестным пожарным требовалось около получаса, чтобы прибыть на пожар всего в миле от них. [173] Там же.

В ту пору, когда Лондон был моложе и меньше, чистая питьевая вода была доступна любому горожанину. [174] См. книгу автора Elizabeth’s London, London, 2003. Однако к девятнадцатому веку она стала роскошью. Путеводитель 1849 года предупреждал приезжих, чтобы они «не пили плохую воду, доставляемую в домашние хранилища из Темзы. Хорошую питьевую воду можно найти в каждом квартале, послав кого-нибудь к роднику или колонке» [175] Cunningham, op. cit. — в некоторых тропических странах до сих пор пить можно только воду из бутылок. Но в позапрошлом веке в родники и колонки, призванные снабжать всех питьевой водой, вода попадала уже загрязненной нечистотами из выгребных ям, становившихся все глубже по мере того, как заполнялись старые. На низком южном берегу Темзы проблема стояла особенно остро. Там местные жители давно перестали пользоваться акведуками, служившими их отцам и делам; из них пили воду только неимущие прохожие, не подозревавшие о ее вредных свойствах. [176] Anne Hardy, «Parish Pump to Private Pipes», in W. F. Bynam and Roy Porter, Living and Dying in London, London, 1991.

В 1847 году Эдвин Чедвик указал на огромное значение канализации, сбора мусора и улучшения источников питьевой воды для общественного здравоохранения, последний пункт он признал «абсолютно необходимым». Но почему-то ничего так и не было сделано. (Чедвик, блестящий организатор здравоохранения, был бы известен не меньше Брунеля или Базалджетта, если бы не ссорился со всеми, с кем работал, поэтому немногие из его идей были осуществлены при его жизни.) Помимо местных источников, воду разного качества доставляли восемь коммерческих компаний. Они нередко прокладывали трубы рядом с выгребными ямами и под дорогами. Если те давали течь, то полученная смесь могла оказаться смертельной. [177] Beames, op. cit. Попытку фильтровать воду предпринимали всего три компании. Восточная лондонская компания по водоснабжению утверждала, что пропускает воду через поля фильтрации в Ли-Бридж (эти поля больше не используются, но сохранились как прекрасный заповедник дикой природы), однако, несмотря на эти утверждения, два клиента обнаружили в своих водопроводных трубах угрей. [178] Stephen Halliday, The Great Stink of London, Stroud, Gloucestershire, 1999. Северные пригороды брали воду из Чадуэлла, Ли и Нью-Ривер, которые прежде, чем достичь Лондона в относительно чистом состоянии, протекали через десяток деревень. Южные районы снабжались из заполненной нечистотами Темзы. По словам Мейхью, «мы пьем раствор наших собственных фекалий». [179] Mayhew, op. cit.

Эти различия бросаются в глаза при рассмотрении заболеваемости холерой — болезнью, вызванной некачественной водой. Во время страшных эпидемий девятнадцатого века число смертей от холеры на южном берегу Темзы в три-четыре раза превышало то же число на северном. [180] S. E. Finer, The Life and Times of Sir Edwin Chadwick, London, 1952. В частные дома вода подавалась с перебоями, а по воскресеньям не подавалась вовсе. Бедняки хранили воду в любых емкостях, которые им удавалось раздобыть, и устанавливали их во дворе, недалеко от отхожего места. Когда вода кончалась, люди шли к ближайшей реке или каналу — разумеется, грязным, — туда же выливали ночные горшки. В Степни, бедном районе на берегу Темзы, было зарегистрировано 22 случая смерти от холеры — в стольких же ярдах находился канал Риджентс. [181] Hardy, op. cit.

Более 17 000 домов вообще не имели водопровода, полагаясь на загрязненные колодцы. В беднейших районах Лондона 70 000 домов снабжались водой из колонок — по одной на 20–30 домов, — из них три раза в неделю по часу в день текла тонкой струйкой вода. Если вы пропускали очередь или же вода кончалась, приходилось идти со своим ведром или кувшином к ближайшей колонке, надеясь на удачу. Знакомые сегодня каждому поилки для лошадей, в которых теперь растут красивые цветы, были установлены в 1859 году, когда Столичная ассоциация бесплатного питья (впоследствии известная как Столичная ассоциация питьевых фонтанов и поилок для скота) в интересах движения за трезвость начала снабжать чистой водой неимущие классы и направлявшихся на рынок животных. [182] Richardson, op. cit.