Юрий Рубцов - Генерал-фельдмаршалы в истории России

После начала войны с Турцией Чернышев вернулся в Россию и стал вице-президентом Адмиралтейств-коллегии. Назначение некомпетентного человека на столь ответственный пост обидело многих моряков. Например, старейший член Адмиралтейств-коллегии и председатель комиссии «для приведения флотов в безопасное и для чести империи сходственное положение» адмирал С.И. Мордвинов в знак несогласия даже подал в отставку [160] Знаменитые россияне XVIII–XIX вв. С. 151. .

Тем не менее, граф перед трудностями не стушевался. Он начал с того, что из личных средств ссудил коллегии, испытывавшей острый недостаток в деньгах, 75 тысяч рублей. Свои усилия он сосредоточил на восстановлении потенциала российского военного флота. Спустя несколько лет Екатерина II писала Ивану Григорьевичу: «У меня в отменном попечении ныне флот, и я истинно его так употреблю, если Бог велит, как он еще не был».

В 1772 г. Чернышев испросил заграничный отпуск для лечения, по возвращении из которого 10 июля 1776 г. (день празднования мира с Турцией) «за многие труды его в приведении флота в доброе состояние» удостоился орденов Св. Андрея Первозванного и Св. Александра Невского.

Граф Иван Григорьевич пользовался неизменным расположением Екатерины II вплоть до ее кончины, достаточно сказать, что он получил редкое право ежедневно разделять с ней трапезу. Когда в 1782 г. императрица учредила орден Св. Владимира, И.Г. Чернышев оказался в числе первых одиннадцати кавалеров этой награды (наряду с А.А. Безбородко, Г.Г. Орловым, Г.А. Потемкиным, П.А. Румянцевым и другими). Вместе с матушкой-государыней совершил поездки на север (когда в 1783 г. Екатерина во Фридрихсгаме встречалась со шведским королем) и на юг (при посещении ею в 1787 г. Крыма и Причерноморья) ( см. очерк о Г.А. Потемкине) .

8 сентября 1790 г. торжественно праздновалось заключение мира со Швецией ( см. очерк о И.П. Салтыкове) . Так как в завершившейся войне флот сыграл решающую роль, граф Иван Григорьевич получил алмазные знаки ордена Св. Андрея Первозванного и был введен в состав Совета при императрице.

При Павле I позиции И.Г. Чернышева еще более усилились. Новый император хорошо помнил, как еще в бытность его великим князем Иван Григорьевич больше всего любил рассказывать наследнику престола о знаменитых делах его прадеда императора Петра Великого. «Это истинно Бог был на земле во время отцов наших!», — со слезами на глазах восклицал Чернышев, наставляя Павла следовать его великому предку.

Граф стал президентом Адмиралтейств-коллегии и сенатором и 12 ноября 1796 г. был произведен в чин генерал-фельдмаршала с добавлением «по флоту». В таком необычном добавлении была своя логика: Павел, конечно, помнил о том, что Иван Григорьевич никогда не был плавающим морским начальником и не имел основания претендовать на высшее адмиральское звание, которое соответствовало статусу его должности президента коллегии — генерал-адмирала.

Однако потрудиться на новом посту, по сути, не пришлось: здоровье пошатнулось, и граф испросил разрешения уехать на лечение за границу. После кончины, последовавшей в феврале 1797 г., его останки были перевезены в Санкт-Петербург и похоронены в церкви Благовещения Александро-Невской лавры.

Как писал Д.Н. Бантыш-Каменский, «граф Иван Григорьевич Чернышев с умом образованным соединял любезность и, вместе, некоторое непостоянство в характере; в Советах был нерешителен, слишком осторожен; но в продолжительное пребывание свое вне Отечества остался русским во всем пространстве этого слова; отличался хлебосольством…» [161] Бантыш-Каменский Дм . Указ. соч. Ч. 2. С. 238. .

Русская и шведская армии сошлись у Полтавы 27 июня 1709 г. Одетый в мундир гвардейского полковника Петр I крестообразно осенил полки обнаженной шпагой и произнес, обращаясь к Шереметеву:

— Господин фельдмаршал! Поручаю вам армию мою и надеюсь, что в начальствовании поступите вы согласно предписанию, вам данному; а в случае непредвиденном, как искусный полководец. Моя же должность надзирать за всем вашим начальствованием и быть готовым на сикурс (т. е. помощь — Ю.Р .) во всех местах, где требовать будет опасность и нужда.

К счастью, «непредвиденного» случая, т. е. гибели Петра в сражении, не произошло. Шереметев поэтому лишь номинально командовал русской армией, фактически под его начало была отдана только пехота. Ей наряду с кавалерией А.Д. Меншикова и артиллерией Я.В. Брюса — еще двух «птенцов гнезда Петрова» — пришлось выдержать основной удар противника ( см. очерки о А.Д. Меншикове и Я.В. Брюсе) .

Шведы попытались прорвать центр русских войск, которым командовал генерал А.И. Репнин. Здесь, как загодя сообщил Карлу XII перебежчик, должны были находиться новобранцы. Но Петр своевременно заменил их обстрелянными солдатами Новгородского полка, и противник неожиданно для себя встретил серьезное сопротивление. Когда первый батальон все же подался назад, царь тут же подкрепил отступающих вторым батальоном, и положение было восстановлено. Русская пехота принялась активно теснить шведов с фронта, а кавалерия атаковала фланги.

Шереметев не щадил себя в битве, воодушевляя подчиненных. Охваченный боевой лихорадкой, он даже не заметил, как пуля пробила ему рубаху, выпроставшуюся из-под камзола.

После двух часов боя шведы были «весьма опровергнуты» и побежали. У Полтавы и через день в ходе неудавшейся переправы через Днепр при селении Переволочна они потеряли более 9 тысяч человек убитыми и почти 19 тысяч пленными. За Днепр вместе с Карлом XII смогли уйти не более 2 тысяч. Потери русских составили 1,3 тысячи убитыми и 3,2 тысячи ранеными. Победа была полной. Вместе с другими военачальниками ощущение триумфа переполняло и Шереметева.

По счету Борис Петрович был третьим российским генерал-фельдмаршалом. Но, по сути, первым, кто удостоился этого чина, исходя из несомненного военного дарования и громких побед.

К моменту единоличного утверждения Петра I на престоле в 1689 г. Шереметев был уже зрелым ратным бойцом и придворным, успев, например, принять участие в одном из крымских походов фаворита царевны Софьи князя В.В. Голицына. По своему мироощущению и привычкам он принадлежал к XVII в. Волей судьбы оказавшись в бурном потоке петровских преобразований, с трудом расставался с чертами патриархального воеводы и привычными представлениями о том военном искусстве, где приоритет отдавался числу, а не умению.

Известность он получил в 1695 г. после первого похода Петра к Азову, в котором, оттянув на себя часть сил врага, разорил его укрепления по Днестру и построил крепость на острове Тамань. Уже тогда заметно проявились определяющие черты его полководческого стиля: медлительность, крайняя осторожность, рассудительность. Борис Петрович, по оценке историка Н.И. Павленко, остерегался неожиданных, необычных решений и был явно не из тех, кто готов предоставить судьбу вверенного ему войска воле случая. Вместе с тем Шереметев проявлял заметную робость перед царем, заискивал перед «нужными» людьми. Обладал он и «особым даром клянчить пожалования» [162] Павленко Н.И . Птенцы гнезда Петрова. С. 103. . Но все же, в конечном счете, не это определяло его полководческий облик.