Эндре Гёмёри - Сверхбогачи

Разумеется, он не порвал и с импортом табака, но теперь его корабли перевозили уже и пшеницу, и шерсть, и даже сырые кожи, которые плыли по волнам Атлантического океана из Америки в Европу, принося Онассису хороший доход.

В 1929 году, в 23 года, через шесть лет после приезда в Аргентину, он стал миллионером. Свой «рецепт» он осуществлял с беспримерной энергией и упорством. Природа наградила его таким здоровьем, что еще в раннем детстве ему было достаточно спать в сутки не более трех-четырех часов. Он мог работать без сна и отдыха подряд и двое, и трое суток. А затем, на четвертые сутки спал 12—14 часов, и снова был свежим и бодрым.

Что касается связей на уровне государственных руководителей в правительственных кругах, то их он тоже приобрел в тот год, когда капитал его достиг рубежа первого миллиона. Греческое правительство, премьером которого в то время был Венизелое, ввело новые правила обложения пошлинами, которые сильно удорожали товары, прибывшие из таких государств, с которыми у Греции не было долговременных торговых договоров. Эти правила нарушали интересы сотен греческих и американских бизнесменов, но Онассис был единственным, кто пошел в битву за их защиту. На протяжении многих месяцев он засыпал письмами чиновников Буэнос-Айреса и Афин (и не только письмами, но и подарками), а затем и сам отправился в Грецию и попросил аудиенции у Венизелоса, ссылаясь на то, что во время битвы за Смирну его отец принес большие жертвы, оказывая помощь и поддержку греческой армии. Венизелос принял молодого человека, приказал изучить его предложение о заключении долгосрочного греко-аргентинского торгового договора и переслать затем его в министерство иностранных дел. Несколько дней спустя Онассис появился в офисе министра иностранных дел. Тот принял его со скучающим видом, разговаривал с Онассисом, полируя пилочкой ногти и в конце разговора предложил: оставьте в секретариате свой телефон, вас потом известят о судьбе вашего предложения. Тогда Онассис встал, пнул ногой кресло, в котором до этого сидел, и сказал вздрогнувшему от шума чинуше: «Господин министр, я думал, что вы готовы серьезно обсудить дело, столь важное для Греции, а вы, кажется, дремали, пока я тут говорил. И вообще, вас больше интересуют собственные ногти, чем внешняя торговля Греции».

Министр попросил вернуться уже направившегося к двери Онассиса, а через две недели тот, хотя и был уже гражданином Аргентины, отправился в путь с греческим дипломатическим паспортом в кармане в качестве чрезвычайного представителя правительства Венизелоса в Буэнос-Айресе. А еще три недели спустя был заключен греко-аргентинский торговый договор; Онассис же стал генеральным консулом Греции в Аргентине. Снова заструился поток товаров, и одновременно начал стремительно обогащаться Онассис.

После этих значительных успехов, но с точки зрения действительных богачей располагая все еще скромными материальными средствами, Онассис обратился к бизнесу в области судостроения. Собственно говоря, ни переписка этих лет, ни его скудная автобиография, ни книги о нем не объясняют, почему его внимание привлекли корабли и мир торгового флота. Можно только предположить, что во всем этом немаловажную роль играют первые успехи, связанные с полузатонувшим танкером. Другое возможное объяснение, что обычные торговые сделки тянулись слишком уж монотонно и мирно и не могли удовлетворить его устремлений к авантюрным предприятиям, полным риска, что вообще характерно для первого поколения бизнесменов, стяжавших богатство, и вместе с ним — власть.

К зиме 1931 года, когда мировой экономический кризис достиг наибольшей остроты, в порту Монреаля уже два года, стоя без дела, ржавел целый небольшой торговый флот крупнейшей судовладельческой компании Канады. Это были 10 кораблей, которые в свое время обошлись хозяевам в 20 млн. долл., но даже и в условиях глубочайшего экономического кризиса все еще стоили по 100 тыс. долл. каждый. По причине кризиса корабли стояли в порту без работы, а их владельцы очутились на краю финансового краха. Приехав в Монреаль, Онассис осмотрел корабли, выбрал из них шесть, находившихся в наилучшем состоянии, а затем за все шесть выложил на стол 120 тыс. долл., то есть ровно столько, сколько они могли стоить, если их разобрать на металлолом. У фирмы не было выбора, она вынуждена была согласиться на это, и Онассис заполучил корабли, хотя при этом и сам чуть не разорился на столь рискованной сделке. Ведь ему пришлось ждать целых два года, пока он смог найти грузы для своего маленького флота. За это время четыре корабля (правда, опять-таки пусть с небольшой, но пользой) пришлось продать, потому что все из-за того же кризиса он смог найти дело только для двух кораблей.

Впрочем, даже оставшиеся два судна очень скоро принесли ему богатую прибыль, не в последнюю очередь потому, что Онассис первым среди будущих крупных судовладельцев открыл и до конца использовал ту, не сравнимую ни с чем возможность использования «флага наибольшего благоприятствования». В мире было (они есть и сегодня) несколько государств, правительства которых пытаются увеличить свои доходы за счет того, что дают всевозможные послабления владельцам судов, которые регистрируют суда чужих стран под их флагом. Главными государствами таких «флагов наибольшего благоприятствования» в период рождения богатства Онассиса были Панама и Либерия. Помимо послаблений с налогами эти страны использовали для привлечения предприимчивых судовладельцев и другие «приманки». В них, например, запрещалось создавать профсоюзы, очень снисходительными были требования к охране труда, не существовало нижней границы зарплаты. В Панаме в те годы нужно было заплатить всего только 500 долл., чтобы получить разрешение основать судовладельческую компанию. Аналогичным было положение в Либерии. На самом же деле тогда (и вплоть до 80-х гг.) ни у Панамы, ни у Либерии не было никакого торгового флота. И вскоре судовладельцы различных национальностей — американцы, англичане, греки, арабы и прочие — пустили сотни своих кораблей в плаванье под панамским и либерийским флагами. Очень скоро торговые флоты Панамы и Либерии «вышли» уже на четвертое и пятое места среди флотов капиталистических государств мира.

Формально, потому что это был вопрос чистой бухгалтерской статистики и регистрации. Ну, а в случае экономического кризиса и большой безработицы можно было беспощадно снижать заработную плату и безнаказанно пренебрегать мерами по охране труда и безопасности матросов, в отличие от других флотов, где это соблюдалось более строго.

Онассис постиг эту возможность уже в то время, когда это еще не стало широко распространенным явлением на других флотах и кораблях. У него было всего только два танкера, которые ходили под панамским флагом; их содержание обходилось в два раза дешевле, чем содержание любого корабля какой угодно другой страны мира — за счет низкого уровня зарплаты матросов в сравнении с судами английских и скандинавских судовладельческих компаний. Флот Онассиса стал быстро расти, как росли и его миллионы.