Николай Непомнящий - 500 великих катастроф

1913 г.

1 марта в Мраморном море во время шторма затонул английский пароход «Кальвадес». Погибло около 200 человек.

До начала Первой мировой войны в Либаве (современная эстонская Лиепая) располагался Учебный отряд подводного плавания российского Балт-флота. Командовал отрядом контр-адмирал Павел Павлович Левицкий. Семья у Левицкого была не маленькая – три сына и четыре дочери. Старшие дочери Мария и Елена – те, что на выданье, – пользовались повышенным вниманием офицеров, которые куртуазно именовали девушек не иначе как «наядами». Хорошо образованные, начитанные, веселые и импульсивные, Мария и Елена блистали на светских раутах и балах в окружении целой стаи кавалеров-подводников. Кто только не ухаживал за «наядами»: внук героя Бородина – мичман Д. Тучков, обедневший потомок екатерининского фаворита – старший лейтенант В. Потемкин, сын командующего Балтийским флотом лейтенант А. фон Эссен, наконец, пылкий и горячий кавказец – мичман А. Гарсоев! Последний, совсем недавно назначенный на должность командира субмарины «Минога», особенно упорствовал в благородном искусстве борьбы за дамские сердца.

Однажды, в конце марта 1913 г., Гарсоев, по его собственному выражению, «решительно перешел в наступление» – преподнес одной из «наяд», Елене Левицкой, громадную корзину распустившихся лилий. В центре букета Елена (или, как ее в кругу семьи называли, Люси) обнаружила свернутую в трубочку поэму «Наяда», лично сочиненную галантным мичманом. Очарованная Елена отменила совместный променад с Антонием фон Эссеном и вместо этого благосклонно согласилась совершить 23 марта 1913 г. вечернюю прогулку по набережной с Александром Гарсоевым. У Гарсоева на этот день были собственные планы – практическое погружение для тренировки команды, но мичман оптимистично посчитал, что до условленного с Еленой времени успеет вернуться.

При отходе от пирса задним ходом «Минога» ударилась об угольную баржу и потеряла укрепленного на корме золоченого двуглавого орла. Команда угрюмо посчитала это плохим предзнаменованием, но Гарсоев выхода в море не отменил. Около 4 ч. дня мичман приказал боцману Гордееву передать конвоирующему судну по семафору о своем намерении погрузиться. Боцман, передав сигнал, свернул семафорные флажки и, вместо того чтобы забрать их с собой, бросил их под настил мостика рубки. В тот момент Гордееву и в голову не пришло, что флажки попали не куда-нибудь, а под открытую крышку клапана корабельной вентиляции. После команды «По местам стоять к погружению!» лодка пошла вниз. Морская вода захлестнула палубу и сквозь приоткрытую крышку вентиляции (флажки мешали ее полному закрытию) ворвалась внутрь субмарины. «Минога» камнем упала на дно. Глубиномер показывал 31 м. Пришедший в себя Гарсоев приказал выпустить спасательный буй. Буй всплыл, к нему подошла шлюпка с судна-конвоира, но никто не знал, как пользоваться телефоном, и связь с затонувшей субмариной установили только после того, как отыскали инструкцию. Поняв, что лодка всплыть не может, конвоир помчался в гавань. Судно так торопилось, что на подходе к Либаве вылетело на мель, где плотно и застряло. Радиопередатчика на конвоире не было, поэтому на берегу никто не узнал о случившемся с лодкой ЧП.

«Минога» и ее экипаж

На «Миноге», по показаниям свидетеля, происходило следующее: «Команда по шуму поступающей воды определила, откуда она поступает. Было решено разрубить трубу вентиляции внутри отсека и заглушить ее. Пример показал командир лодки: сняв свой китель, он приказал забить его в трубу. За ним последовали одежда и белье команды. Однако прекратить поступление воды в лодку не удалось». Залило главный электродвигатель – в отсеках погас свет. Гарсоев приказал экипажу собраться в корме лодки, подальше от аккумуляторной батареи. Аккумуляторы постепенно затапливало, и образование при этом удушливого хлора грозило людям гибелью. У некоторых членов экипажа «Миноги» стали сдавать нервы – матросы предлагали открыть кормовой люк и выброситься из лодки, пока не поздно. Гарсоев объяснил, что в этом случае смогут спастись только один-два человека, а все остальные погибнут, после чего приказал вести себя спокойнее и ждать помощи извне. Через час удалось продуть одну балластную цистерну – корма лодки всплыла на поверхность, но выходной люк остался под водой. Многие из экипажа «Миноги» к этому моменту уже находились в бредовом состоянии. Когда Гарсоев почувствовал, что от нехватки кислорода теряет сознание, он подозвал боцмана Гордеева, передал ему командование и лишился сознания.

В 7 ч. вечера по либавской набережной нервно фланировала Елена Левицкая. Она еще никому из своих кавалеров не позволяла так безбожно опаздывать. Темнело, в доме адмирала уже начали беспокоиться об отсутствии Люси, когда та наконец-то появилась – раскрасневшаяся от быстрой ходьбы. Не разуваясь, она промчалась в кабинет отца и пожаловалась на совершенно беспардонное поведение одного из офицеров его бригады – мичмана Гарсоева, который позволяет себе столь бессовестно вести себя с дамами. Контр-адмирал Левицкий, выслушав сбивчивый монолог дочери, позвонил дежурному в штаб бригады. Услышанное в трубке ошеломило – ни «Минога», ни ее судно-конвоир до сих пор с моря не вернулись. На часах между тем было уже половина восьмого вечера. Левицкий тут же сообщил о вероятном ЧП начальнику либавского порта, и спасательная операция наконец-то началась. Вскоре обнаружили сидящий на мели конвоир, от командира которого узнали подробности аварии подлодки. По указанным координатам в слепящем свете прожекторов разглядели торчащую из воды корму «Миноги».

На место аварии тут же был вызван плавучий кран. Водолазы завели стропы под корму лодки; около часу ночи корма «Миноги» была приподнята настолько, что из воды показался палубный люк. Через него изможденных девятичасовым сидением в полузатопленном «железном гробу» людей стали поднимать и отправлять в либавский госпиталь. Гарсоева спасатели вытащили наверх в бессознательном состоянии, с лицом, выбеленным хлором. Удивительно, но все 22 члена экипажа «Миноги» выжили.

Состояние команды лодки на момент спасения было столь тяжелым, что промедли Люси Левицкая в ожидании своего кавалера еще 30–40 минут – и никто бы не выжил. По всем романтическим канонам после такой истории спасенный и спасительница должны были сыграть свадьбу. Но в реальной жизни все получилось иначе. Елена Левицкая стала женой судового врача крейсера «Аврора», а Гарсоев до конца дней своих жил один.