Николай Непомнящий - 500 великих катастроф

1916 г.

20 октября после серии взрывов на рейде у Севастополя затонул флагман Черноморского флота, линейный корабль «Императрица Мария». Погибли 260 человек.

Рассказывает капитан 2-го ранга в отставке О. Бар-Бирюков:

– В октябре 1916 г. Россия, находившаяся в состоянии войны с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией, была потрясена известием о гибели в Севастопольской гавани своего новейшего линейного корабля – «Императрицы Марии», подорванного и затонувшего там вместе с сотнями моряков его экипажа.

Утро 20 октября (7 октября по старому стилю) 1916 г. начиналось в городе-крепости Севастополе как обычно.

Примерно в 6:15 утра жители прибрежной части Севастополя и экипажи кораблей, стоявших у пирсов, причалов и на якорях в Северной и Южной бухтах, услышали громоподобный звук мощного взрыва, донесшегося с той ее стороны, где стояли новые линкоры. И сразу же над носовой частью «Императрицы Марии» поднялся высоко вверх зловещий черный шлейф дыма. После этого последовала целая серия новых взрывов, поднявшая в воздух огненные сполохи множества пылавших лент зарядного пороха. Сигнальщикам соседних кораблей с высоты мостиков мачт было видно, как по верхней палубе горевшего линкора метались обожженные и охваченные огнем люди, пытавшиеся его потушить, а в разных ее местах лежали погибшие и шевелились раненые. А вокруг линкора в воде плавали сброшенные туда взрывной волной моряки.

О случившемся на «И. М.» доложили командующему Черноморским флотом вице-адмиралу А.В. Колчаку. Комфлотом приказал базовым судам и соседним кораблям оказать помощь подорванному линкору.

После очередного, но особенно мощного взрыва аварийный линкор – при резко возросшем дифференте на нос – стал стремительно заваливаться на правый борт, потом лег на него и резко повернувшись вверх килем, быстро ушел под воду. При этом уцелевшие почти тысячетонные артиллерийские башни главного калибра сорвались с барбетов и затонули. Все случившееся заняло менее часа…

На следующий день после катастрофы поездом из Петрограда в Севастополь выехали две назначенные высочайшим повелением царя специальные комиссии – Верховная следственная и Техническая следственная.

За полторы недели работы комиссии в Севастополе перед ней прошли все оставшиеся в живых офицеры, кондукторы «И.М.», очевидцы с других кораблей и матросы, давшие показания об обстоятельствах катастрофы. В итоге расследования было установлено, что «причиной взрыва послужил пожар, возникший в носовом зарядном артпогребе линкора, в результате возгорания картузного 305-мм порохового заряда, повлекшего за собой взрыв нескольких сот зарядов и снарядов главного калибра, находившихся в носовых погребах. Что в свою очередь привело к пожарам и взрывам боеприпасов, хранившихся в погребах и кранцах первых выстрелов 130-мм орудий противоминного калибра и боевых зарядных отделений торпед. В результате была разрушена значительная часть корпуса, в том числе и борт. Забортная вода стала заливать его внутренние помещения, вызвав крен и дифферент на нос. А после экстренного затопления остальных артиллерийских погребов главного калибра ситуация привела к тому, что корабль, имея большие разрушения носовых палуб и водонепроницаемых переборок, потерял остойчивость, перевернулся и затонул.

Предотвратить гибель линкора после повреждения наружного борта, выравнивая крен и дифферент затоплением других отсеков, было невозможно…»

Рассмотрев возможные причины возникновения пожара в артпогребе, комиссия остановилась на трех наиболее вероятных: самовозгорание пороха заряда, небрежность в обращении с огнем или самим порохом и – «злой умысел».

Итак, комиссия не исключала возможности «злого умысла». Более того, отметив плохую организацию службы на линкоре, она указала на сравнительно легкую возможность его проведения… В ноябре 1916 г. совершенно секретный доклад комиссии лег на стол морского министра адмирала И.К. Григоровича, который выводы из него доложил царю. А потом – в связи с революционными событиями последующих лет – все эти документы перекочевали в архив. Тем не менее уже к концу года были начаты работы по подъему «И. М.», успешно завершенные в 1917 г. А после выгрузки с корабля оставшихся боеприпасов он был отведен в док, где и оставался – вверх килем – до 1923 г. Потом его вывели из дока, перевернули и поставили на мель у входа в гавань, где он и простоял до 1926 г., когда его снова ввели в док и разобрали на металл (уцелевшие при взрывах, сорвавшиеся при перевороте в воду три бронированные башни с 305-мм орудиями линкора были подняты со дна бухты и установлены на берегу для прикрытия со стороны моря Главной базы Черноморского флота. Они сыграли важную роль в ходе героической обороны Севастополя в 1941–1942 гг.).

Дальнейшим расследованием с целью выявить подлинную причину пожара в артиллерийском погребе «И. М.» новые власти в стране заниматься не стали. И вся эта темная история как бы канула в Лету, правда найдя некоторое отражение в творчестве отдельных советских литераторов. Уже после Великой Отечественной войны один из них через свои контакты с органами безопасности сумел выявить и обнародовать некоторые сведения о работе в Николаеве с 1907 г. (в т. ч. на судостроительном заводе, строившем русские линкоры) группы немецких шпионов во главе с резидентом Верманом. Это вскрылось органами ОГПУ еще в начале 30-х гг., когда ее члены были арестованы и в ходе следствия дали показания об участии в подрыве «И.М.». За что им было обещано по 80 тыс. рублей золотом каждому после окончания боевых действий… Сам же Верман, по этим сведениям, был награжден за подрыв «И. М.» Железным крестом.

А для Германии в то время необходимость вывода из строя новых русских линкоров на Черном море, представлявших там смертельную угрозу для «Гебена» и «Бреслау», была острейшей…

К тому же есть сведения, что летом 1917 г. русская агентура, работавшая в Германии, добыла и доставила в Морской штаб несколько небольших металлических трубочек. Они были направлены в лабораторию и оказались тончайше выделанными из латуни механическими взрывателями.

Пронести на «И. М.» подобную трубку и положить ее в незапиравшееся подбашенное отделение не составляло (как мы уже знаем из доклада комиссии по расследованию) особого труда.

Но вернемся к Верману. Выявленные по его делу документы ясно показывают – у Вермана концентрировалась в руках ценнейшая информация о возрастающей мощи русского военного флота на Черном море, передававшаяся Германии. Поэтому неудивительно, что после оккупации юга России немцами разведывательная деятельность Вермана была ими вознаграждена по достоинству. Из протокола его допроса: «В 1918 г. по представлению капитан-лейтенанта Клосса я был германским командованием за самоотверженную работу и шпионскую деятельность в пользу Германии награжден Железным крестом 2-й степени». Пережив интервенцию и Гражданскую войну, Верман осел в Николаеве. Там в 1923 г. на него выходит секретарь германского консульства в Одессе, уже известный нам господин Ган, предложивший Верману продолжить работу на фатерланд, на что тот сразу же согласился. И как показывают документы, быстро воссоздал обширную разведывательную сеть на юге Украины. Что касается взрыва на «И.М.», то организация его исполнения, несмотря на депортацию Вернера в этот период, скорее всего, осуществлена по его замыслу. Ведь не только в Николаеве, но и в Севастополе им была подготовлена сеть агентов.